И встает очевидный вопрос: что делать, если ну никак не даются творения святых отцов, даже в эпистолярном жанре, обращенные к нам, простым мирянам, не говоря уж о богословских трактатах вселенских «учителей и святителей»? И бывает так, что порыв вдохновения к полезному чтению угасает на этом этапе, возвращая к просмотру очередного сериала или «легкого чтива».

Вместе тем позитивный ответ на вопрос дает нам… русская классика. Иногда бывает достаточно прочитать одну повесть или рассказ, чтобы навсегда что-то изменилось в душе. В многовековой традиции обращенная к православию, проникнутая «пасхальным архетипом» живой веры, русская словесность дает немало примеров достойной жизни либо показывает методом от противного, как грех трагически влияет на душу человека.

Даже небольшое произведение позволяет обратиться к вечным ценностям и задуматься о сущем. Например, обратимся к творчеству А. С. Пушкина, даже всего к одному его стихотворению – «Отцы пустынники и жены непорочны…». Самому что ни на есть «великопостному»… Его контекст возводит нас к ключевому молитвословию поста – молитве преподобного Ефрема Сирина, составленной еще в IV веке, но не утратившей актуальности и сегодня (ее особо чинно и проникновенно читают в храмах на протяжении всей Четыредесятницы и до середины Страстной седмицы, за исключением субботней и воскресной служб).

Самого Ефрема Сирина называют не только богословом, но и христианским поэтом, поскольку его произведения исполнены не только глубоким проповедническим дидактизмом, но и лиризмом, красотой слога и интерпретации.

Взяв за основу какую-либо евангельскую цитату, подвижник превращал её толкование в настоящую поэму о Слове (наиболее известны его «Слова» о Кресте, о страданиях Христа, о терпении, о вере, о посте и др.).

Стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны…» А. С. Пушкин написал в июле 1836 года, то есть спустя несколько месяцев после Великого поста. Вероятно, серьезные личные переживания, в том числе из-за смерти матери в том же году, и день памяти бабушки в конце июля, обратили поэта к столь серьезной теме.

Пушкин не буквально воспроизводит текст молитвы, а скорее открывает читателю свои размышления относительно тем, затронутых Ефремом Сириным. Недаром вступительная часть такая большая: упоминание в целом о древних подвижниках благочестия переходит фактически в выявление «плюсов» молитвенного делания.

Согласно стихотворению, польза молитвы заключается в нескольких моментах. Во-первых, помогает «сердцем возлетать во области заочны». В переводе с церковнославянского заочный означает «невидимый взору, за пределами очей физических» (современный смысл слова также недалеко ушел от изначального). Сама фраза возвращает нас к евангельским строкам о заповедях блаженств – «Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят» (Мф. 5, 8), где как раз и имеется в виду, что только имеющие чистое от греха сердце смогут лицезреть Бога напрямую, «возлетая в области заочны». А эта чистота сердца и помыслов достигается, по словам святых отцов, через умное молитвенное делание. Во-вторых, молитва способствует укреплению веры и дает силу душе претерпевать различные искушения («чтоб укреплять… средь… бурь и битв»). В-третьих, молитва «падшего крепит неведомою силой», то есть человеку грешному, погрязшему в море беззакония, освещает путь надеждой на прощение и спасение.

В этом ряду нельзя не обратить внимания и на, казалось бы, простое слово «умиляет», в современном русском связанное скорее с чем-то сентиментальным и вызывающим слёзы. Однако во времена Пушкина у понятия «умиление» было совсем другое значение.

Оно сохранилось и сегодня в православной традиции (в названии иконы Божией Матери «Умиление» — «Элеуса» (от греческого – «сочувствие»), и ряде молитв, например, на сон грядущим). Это не что иное, как сердечное сокрушение о грехах со смирением, переходящее в светлую радость благоговения перед Богом и благодарения. Об этом состоянии точно и в то же время образно выразился Иоанн Лествичник: «…каким образом плач и так называемая печаль заключают в себе радость и веселие, как мед заключаются в сотах… Такое умиление поистине есть дар Господа…».

…Далее, почти буквально перелагая первые строки молитвы Ефрема Сирина, Пушкин немного отходит от оригинала: добавляет художественные образы и меняет местами некоторые предложения. Так, появляется образ «праздности унылой», а не два отдельно взятых греха – праздность и уныние. Любоначалие он сравнивает со «змеей сокрытой сей». Как писал иеромонах Иов (Гумеров), это очень глубокое сравнение. Страсть любоначалия (буквально – «любовь к начальствованию, управлению, манипулированию»), основанная на тайной гордыне и стремлении начальствовать над другими, внешне себя может никак не проявлять. Даже наоборот, приобретает маску «заботы» о ближних в попытке их наставить на «правильную жизнь». Однако подобная «опека» приводит к напряженности, непониманию, а иногда и открытой злобе и недовольству, подобно ядовитой змее, прячущейся в траве и внезапно обнаруживающейся под ногами у путника.

Интересен в стихотворении и тот факт, что сразу после этого приведено обращение к Богу с просьбой научиться не осуждать ближнего и только затем – оживить в душе утраченные чувства смирения, терпения, любви. Этим поэт подчеркивает идею настоящего покаяния и исправления, которые возможны только через обращение к себе, а не через «рассматривание сучка» в глазу брата. В качества венца добродетели Пушкин видит целомудрие, что вполне соотносится и со святоотеческим пониманием. Например, еще преподобный Иоанн Лествичник заметил, что «целомудрие есть всеобъемлющее название всех добродетелей».

Подводя итог, так и хочется повторить слова поэта Аполлона Григорьева, младшего современника Пушкина, о том, что «Пушкин – наше всё». И детские сказки писал, и волшебные поэмы, и серьезные повести о жизни, и даже молитвенные переложения.

Тем не менее в восхвалении светских авторов и их произведений важно не перегнуть палку. Да, это замечательно, когда писатели и поэты показывают нам христианский опыт жизни и самопознания, оставаясь при этом в границах православного и даже порой глубоко церковного понимания. Однако, по словам Священного Писания, главное – «не сотворить себе кумира». Именно поэтому, осмысляя многие произведения русской классики как душеполезное чтение, в том числе и для периода Великого поста, стоит держаться «золотой середины» и помнить, что это лишь начальная ступень лестницы на пути духовного восхождения и богопознания.

Кристина Красовская

Список произведений Пушкина для душеполезного чтения:

О браке – повесть «Метель»
О последствиях страстей: повесть «Пиковая дама»
О чести и совести: повесть «Капитанская дочка»
О Промысле Божьем: «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях».