Где воля Божия, там и помощь Божия

Владыка Симон часто говорил: «Мне нужны священники послушные, а ум со временем придет». Когда я был у него келейником и одновременно иподиаконом, на двунадесятые праздники, даже на Пасху, он посылал меня на разные приходы псаломщиком, хотя я учился на пастырском отделении. У меня не было особого желания, так как в семинарии было отделение псаломщиков. Я дулся, недоволен был, что приходилось везде с владыкой ездить, а он мне отвечал: «Братец, не как ты хочешь, а как Господь хочет». То есть всегда меня настраивал творить волю Божию. Он так и говорил: «Где воля Божия, там и помощь Божия, поэтому постарайся, братец, помочь».

Владыка мне предлагал выбрать монашеский путь. Я сначала возрадовался, возгорелся желанием, но потом отказался: «Владыка, нет у меня пока такого желания быть монахом». Он ответил: «Ну, у тебя ветер в голове». Тогда он дал мне икону, и я перед ней стал молиться, чтобы Господь помог мне в выборе супруги. Ежедневно читал молитву святителя Филарета (Дроздова) «Господи, я не знаю, чего просить у Тебя. Ты один ведаешь, что мне потребно...».

Однажды, посылая меня на очередной приход, сказал: «Я тебя посылаю в Касимовский район, в Которово. Там батюшка Вячеслав, у него матушка болеет раком. Нужно помочь. Будешь по воскресным дням приезжать, а по будням будешь ходить к себе в Николу (Никольскую церковь - прим. ред.)». Я от радости расцвел. Там, в Никольском храме, я увидел на клиросе девушку, которую никогда до этого не видел. Стал провожать ее после службы.

А перед этим знакомством владыка дал мне ещё икону - образ Божией Матери «Неувядаемый Цвет». Оказалось, что перед ней молятся о выборе супруга или супруги.

Однажды, читая вместе с владыкой Богородичное правило, вспомнил о своей Надежде. Господь озарил, я и говорю: «Владыка, я хочу жениться. Твердо решил». Он говорит: «Поезжай, тебя ждет твоя будущая супруга». Я сделал предложение Надежде, всё у нас устроилось хорошо. Так владыка своей молитвой помог утвердиться в том, что угодно Богу.

Владыка сыграл очень большую роль в моем духовном становлении и решении стать священником. Как-то мы сидим с ним за столом после пасхального богослужения. Обычно мы вкушали пасхальное яйцо, пасху, затем кулич. Я потянулся за вторым куском кулича, а владыка мне: «Братец, святыня для освящения, а не для насыщения». Так он мне дал понять, чтобы я к любой святыне относился благоговейно.

Владыка часто повторял: лучше согрешить в милости, чем в немилости. В наше время не хватает любви. Священникам надо не отпугивать людей своей строгостью, а призывать к Богу, как Господь призывал нас Своей любовью. Так владыка Симон меня постепенно направлял, напутствовал, каким должен быть священник.

Владыка Симон принимал людей в любое время. Он ночью не всегда спал - бессонница одолевала. Бывало, и в час, и в два ночи меня поднимал. «Помоги, - говорит, - мне документы разобрать. Что-то не спится мне». Я помогал разбирать и заполнять документы. И вот как-то у него был открыт черновик, и там были записаны все священники, которых он рукополагал - человек около четырехсот. «Вот видишь, - говорит, - братец, скольких я рукоположил в священники! И за всех мне надо молиться». Этим он показал тяжесть креста епископского. Мне стало его жалко. После этого я перестал сердиться, когда владыка будил меня посреди ночи. Помню, в обед только минут на десять он засыпал, чтобы набраться сил.

Кто такой, как здесь описывается настоящий священник!» Я приехал в страхе, говорю: «Владыка, я боюсь быть священником». Не помню, что он ответил. Но промыслом Божиим мне дано было понять, кто такой

Владыка часто повторял: лучше согрешить в милости, чем в немилости. Люди приходили к владыке за советом, с вопросами с утра до вечера. Бывали разные случаи. Пришла как-то старушка. Просила свой гроб оставить на время в епархии, потому что боялась, что сын может его пропить, а она заранее заказала гроб себе на погребение. Владыка разрешил.

Однажды владыка отправил меня на его родину - в село Кишаново Ярославской области, помогать иеромонаху Феодориту (Долгову). Там я трудился, мне нужно было писать дипломную работу. Мне досталось «Слово о священстве» святителя Иоанна Златоуста. Владыка напутствовал: «Вот там есть моя работа как раз об этом, почитаешь и потрудишься, напишешь. Там спокойно, хорошо, подумаешь».

Когда я прочитал работы митрополита Симона, то испугался: «Я не священник, каким он должен быть. Владыка, когда рукополагал меня, говорил: «Братец, молись, проси у Господа, что тебе необходимо». Я просил о спасении, как спастись. Больше ни о чем думать не мог.

«Братец, ты в алтарь, в это место святая святых, должен входить с благоговением. Его очень легко растерять, но трудно возродить», - эти слова митрополита я запомнил на всю жизнь.

Когда мне бывает трудно, я вспоминаю слова владыки Симона: «Где воля Божия, там и помощь Божия».

Иерей Димитрий Огородников

Проросшие зерна

В начале 90-х годов прошлого века государственная телерадиокомпания «Ока» запустила в эфир новый по тем временам проект - субботний развлекательный канал. Надо было постоянно искать новые темы, новые формы подачи материала. И тогда мне, одному из ведущих программы, пришла в голову мысль о том, чтобы включить в контент (как сейчас говорят) религиозную тему. Что-то подсказывало мне, что непременно надо обратиться к Церкви Православной.

Тогда я нашел номер телефона владыки Симона и через пару гудков услышал тихий, несколько протяжный голос. «Алло?» -скорее спросил, чем утвердил человек на другом конце провода. Я представился. Это было мое первое в жизни общение с человеком Церкви. Происходило это накануне праздника Вознесения, о котором мы решили рассказать в программе. Я объяснил наше желание. Несколько секунд паузы, и я услышал одобрение.

Сергей Михайлович Новиков (по-другому я на первых порах не обращался к владыке Симону) посоветовал обратиться к настоятелю Вознесенского храма в Рязани протоиерею Анатолию Лазареву. Это был мой первый короткий разговор с владыкой. Но он очень многое решил в моей жизни.

Теперь я не удивляюсь тому, как быстро отозвался на мою просьбу владыка Симон. Он прекрасно понимал важность сотрудничества с телевидением, хотя бы и со светским. Что ж, несомненно он был и прозорлив, почувствовав во мне, тогда еще некрещеном, человека, которому можно довериться в таком важном деле. Владыка Симон не назидал, ничего не требовал, не указывал. Его как бы и не было в нашей работе. И в то же время он был в ней. Позже, когда я начал делать православную духовно-просветительскую программу «Зёрна», это проявилось особым образом. Ну, прежде всего, - название. Я долго ломал голову над ним. Советовался с разными священниками, но ничего путного придумать не мог. И вот однажды, когда мы обсуждали с владыкой какой-то вопрос, я поделился этой своей проблемой. И, как всегда, он не ответил однозначно, а только навел меня на мысль, рассказав притчу о сеятеле.

«Зёрна!» - осенило меня тогда. Владыка же подсказал и эпиграф к программе из высказываний святого Киприана Карфагенского: «Многие зерна, смолотые и замешанные, образуют хлеб. Так во Христе, который есть небесный хлеб, мы видим одно тело, в котором связано и соединено наше множество».

Мы сотрудничали на основе доверия. Тогда я еще ничего не понимал в церковной жизни. Тем более не разбирался в вопросах богословия. И вот однажды, чтобы придать вес программе, я задумал разместить в самом ее начале титры «По благословению архиепископа Рязанского и Касимовского Симона». При очередной встрече я заговорил об этом с владыкой.

- Но ведь вы не сможете давать мне программу для предварительного просмотра, - сказал владыка, выслушав мою просьбу.

- Не смогу, - подтвердил я. Программа готовилась каждую неделю, выходила в прямом эфире, что называется, «с колес».

Владыка на несколько секунд задумался.

- Ну, что ж, с Богом, - был его ответ.

Мне приходилось часто снимать богослужения, которые вел владыка Симон. Это были особые моменты работы. Но давались они без напряжения, без нервотрепки. И всё опять же потому, что владыка не руководил съемкой. Он предоставлял нам полную свободу действий.

Но всё же он влиял на работу над программой. Задумав очередную тему, я советовался с владыкой. Вариантов ответа было два: «Хорошо бы» - если тема устраивала, или «Надо бы подождать» - если тема или место ее реализации не удовлетворяли его. И всё, больше никаких указаний, никаких рекомендаций.

Но не только работа связывала нас с владыкой Симоном. Несомненно, он был моим духовником. Хотя я с сожалением думаю сейчас о том, что непростительно редко обращался к нему, просил его совета. Однажды, когда в нашей семье возникла серьезная проблема, мы с моей женой Татьяной пришли к владыке. Откровенно рассказали ему обо всем. Он посвятил нам больше часа времени, досконально разобравшись в беде, и, как опытный врач, выписал нам нужный рецепт. А на прощание подарил Иерусалимскую икону Матери Божией.

Владимир Бочков, журналист, режиссёр

Творчество по благословению

Первая встреча с владыкой состоялась у меня в 90-е годы, когда в стране начался процесс возрождения духовной жизни. Мы, учителя, на одной из конференций в РИРО слушали множество выступлений, хороших и правильных, но в обычном ключе. И вот на кафедру вышел владыка Симон.

Душа моя наполнилась такой благодатью от слов, которых я ждала всю свою жизнь в поисках правды и истины, что я уже ничего не хотела искать. Вот где вся педагогика, вся психология и вся наука!

Из всей группы учителей я одна подошла к владыке поблагодарить и задать некоторые вопросы. Он с такой любовью и теплом ко мне отнесся, спросил, кто я, откуда, что это его отеческое внимание вызвало во мне какое-то неведомое доселе воодушевление. В одну минуту мне как бы открылся весь мой предстоящий жизненный путь, и я наконец нашла то, что искала.

Когда я стала завучем Православной гимназии во имя святителя Василия Рязанского, мне по долгу службы не раз приходилось общаться с владыкой Симоном, и всегда эти встречи были для меня духовным праздником.

У владыки был такой особенный волжский говор и тихий голос, что всё им произнесенное проникало в глубь моей души, ведь так говорила моя мама, родившаяся на Волге. Она даже одного года рождения с владыкой - 1928-го! Слова святого Амвросия Оптинского «Жить - не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение» я услышала от владыки на проповеди в Скорбященском храме. С тех пор мне всегда кажется, что именно так интонационно и говорил святой Амвросий. Я читаю его слова и слышу голос нашего архиерея.

С учащимися гимназии мы часто навещали владыку в его маленьком деревянном тереме - скромной архиерейской резиденции на улице Фрунзе. С каким вниманием и любовью слушал владыка пение нашего гимназического хора, который исполнял в основном мои авторские песни. Почему мои? Потому что на тот момент мало было такого материала, и нужно было всё создавать заново.

С легкой руки владыки Симона в свет вышло несколько моих книг о святых: «Игумен Земли Русской», «Добрый батюшка Саровский», песенник «Все мы пришли в этот мир за любовью». По его материалам я писала поэму «Великий князь Олег Рязанский». Владыка Симон глубоко почитал князя и оценивал его деятельность не только с исторической, но прежде всего с духовной точки зрения.
Целиком и полностью владыка рецензировал мою поэму «Игумен Земли Русской» о преподобном Сергии Радонежском, делая в ней важные правки. В одном месте я никак не могла подобрать нужную формулировку, где говорилось о постигшем монастырь голоде, когда монахов спасло только чудо. Я написала следующие строки, где поставила одну фразу под вопросом:

Во искушенье все припасы закончились в монастыре,
Монахи затянули рясы (?), ведь нет ни крохи на дворе.

Владыка Симон пишет рядом свой вариант:

Монахов жалобные гласы! - Ведь нет ни крохи на дворе.

Конечно, я сама бы так не отважилась сказать о монашествующих, но то, что написал сам монах, то есть владыка Симон, имело право на существование. И другие варианты правок владыки так и вошли в поэму, а саму рукопись с его собственноручными правками я бережно храню. Таким образом я узнала, что наш митрополит не только высокообразованный человек, не только духовный руководитель своей рязанской паствы, но и талантливый, тонко чувствующий поэт.

Память моя удерживает крупицы многих воспоминаний о дорогом духоносном старце. Многие его слова, сказанные лично мне, я храню в душе своей, как святыню.

Когда владыка ушёл на покой и поселился в Николо-Бабаевском монастыре под Ярославлем, мы зимой с большой группой паломников навестили его. Это была незабываемая поездка во всех отношениях.

После долгих личных бесед мы с грустью покидали дорогого владыку, но на всю жизнь каждый из нас сохранил его отеческий совет и благословение.

Добрым, простым и светлым остался в моей памяти этот человек, этот земной ангел, ставший для меня тем самым евангельским светом и образцом для подражания.

Софья Никулина, педагог, поэт, музыкант

Богатое наследие

Благодарю Бога, что по работе мне пришлось встречаться с нашим митрополитом. Вся суета, душевная неустроенность оставались за окнами епархиального управления. Мерно тикали большие напольные часы, щебетали канарейки и ходили по коридору коты.

Прослужив на Рязанской кафедре более тридцати лет, и большую часть из них в тисках надзора со стороны властей, митрополит Симон научился вести дела мягко и ненавязчиво, не вызывая ни у кого раздражения. Разговаривал он с людьми уважительно и деликатно, больше убеждая, чем настаивая. Можно вспомнить случай из его жизни. В конце девяностых стали передавать епархии в совместное пользование храмы Рязанского кремля. Музейные работники, несколько десятилетий просидевшие в стенах зданий бывшего архиерейского подворья, были очень недовольны. Пришло время самого красивого и известного собора кремля - Успенского. Директор музея (не будем вспоминать ее фамилию) просто негодовала и, как могла, затягивала процесс. Из уст свидетелей я услышала о диалоге между ней и митрополитом Симоном. Владыка, остужая пыл воинствующей директрисы, сказал: «Не Вы тут хозяйка, и не я, а сам святитель Василий. Всё будет по его воле». Так и случилось, вскоре собор был отдан верующим мирным путем. По воскресным и праздничным дням там совершались службы, а в будни люди приходили туда как в музей.

Когда митрополит Симон ушел на покой, он оставил нам богатое наследие, накопленное за годы его служения на Рязанской земле. А всё, что он нажил в миру, при его отъезде в Николо-Бабаевский монастырь Ярославской епархии уместилось в небольшой легковой машине: книги, облачения, любимый чайный сервиз, старинные часы и известное всем приходившим в епархиальное управление кресло-качалка.

Вспоминаю одну из поездок туда. От домика до входа в храм, где владыку ждали паломники, было несколько десятков метров. Когда он вышел, было видно, что ему тяжело ходить. Но, как только он увидел рязанцев, его поступь стала тверже, спина прямее, взгляд строже. К своим духовным чадам шел пастырь, который на протяжении многих лет вел их за собой. И вновь на службе рязанцы услышали такой до боли знакомый голос владыки. А потом за чашкой чая, уже у него в доме, митрополит Симон скорбел о расставании с Рязанью, говорил, что всем сердцем полюбил эту землю и людей, на ней живущих. Когда паломники прощались с владыкой, каждому он что-то подарил. Большую чашку с блюдцем, которые достались мне, я позже передала в музей митрополита Симона, а чайную ложечку оставила себе на память. Почти весь обратный путь мы ехали молча, понимая, что эпоха таких старцев безвозвратно уходит.

А в 2006 году мы посетили обитель, уже чтобы попрощаться с митрополитом Симоном и проводить любимого владыку в последний путь. Все, кто подходил для прощания, целуя в последний раз руку владыки, ощущали, что его тело не тронул мертвенный холод, рука была теплая. Когда же гроб опустили в усыпальницу и рабочие кирпичик за кирпичиком стали замуровывать вход, люди стояли и смотрели на светлый язычок пламени лампадки, стоявшей на крышке гроба, всё больше уходящий в темноту. Смотрели и верили, что этот свет никогда не погаснет в их сердцах.

Елена Александрина, журналист, режиссёр