- Вы были успешным светским тележурналистом, когда занялись православными телепередачами. Почему выбрали эту тему?

- Я до сих пор сам себе задаю этот вопрос и до сих пор не нахожу четкого ответа. Мы иногда говорим: «Мне в голову пришла идея…». Так вот однажды мне действительно в голову пришла идея включить в наши телепрограммы религиозную тематику. Было начало 90-х годов, и мы вместе в Валерой Майоровым, Ниной Алешиной и другими коллегами работали в телерадиокомпании «Ока» над субботним развлекательным каналом. Бешено популярная программа. Ничего подобного на телевидении не было. Тематика самая разнообразная: от конкурсов типа «Пивной король» в прямом эфире до серьезных политических проблем. И вот я подумал (мне пришла в голову идея), почему бы нам не поговорить иногда на религиозную тему. На центральных каналах не было специализированных проектов на эту тему. Зато появлялись на экранах проповедники из-за рубежа. Они просто валом валили в телеэфир. Появлялись и у нас в телекомпании. Настоятельно требовали слова. У нас не было ясной позиции, но общаться с каким-нибудь Муном не хотелось.

- И Вы позвали в эфир священника?

- Да, был канун праздника Вознесения Господня, и мы решили пригласить православного священника. Но нам, махровым атеистам, разговаривать с батюшкой — все равно, что беседовать с марсианином. И я, зная, что ответственный секретарь комитета защиты мира, Римма Федоровна Попова, общается с архиепископом Симоном, спросил совета у нее. Она дала телефон. И вот я звоню в епархию. Мягкий голос вопрошает: «Алло. Слушаю». Я объясняю ситуацию. Короткая пауза и тот же мягкий голос советует встретиться с протоиереем Анатолием Лазаревым – настоятелем Вознесенского храма. Вот так на нашем шумном, иногда буйном, канале появилась религиозная рубрика.

Но вернемся к началу нашего разговора. Я склонен думать, что не я автор идеи. Она пришла мне в голову извне, как в дальнейшем появлялись в этой же голове другие рубрики, другие темы, сценарии сюжетов и очерков. Как вообще появилась идея программы «Зерна»? Мы можем только догадываться. Но меня больше волнует другой вопрос: почему именно мою, тогда абсолютно безбожную голову, посетила эта уникальная идея? Я был совершенно безграмотен в делах церковных. Аналогов не было, списать невозможно. Думаю, что в этой жизни я ответа не получу.

- Вообще неожиданный для нас поворот. Почему-то мы думали, что, наверное, Вы уверовали, и потому занялись православной темой в телеэфире. Но получается, вера пришла уже позже, в процессе работы. Как это случилось, что повлияло на Вас?

- Открытия. Я совершил настоящие открытия. Передо мной распахнулись такие глубины, такие просторы, что я до сих пор не могу не восхищаться. Мне жалко тех людей, которые не видят очевидного – великолепия настоящего христианства. Конечно мы не можем охватить его целиком. Жизни не хватит. Но уже счастлив тот, кто хотя бы пальцем прикоснулся к ризе Христа, как та страдающая женщина. Лучшие годы моей жизни – это тринадцать лет работы над программой «Зерна». Это как полет. На одном дыхании. Тогда вдохнул и до сих пор хватает. Эта работа изменила не только мою жизнь. Изменились люди, которые в ней участвовали, и особенно режиссеры – Даша Стерлигова и Юля Андронова. Я им очень благодарен за терпение и стремление всякий раз преодолевать новую планку.

- Ваша авторская православная программа «Зерна» шла на светском телеканале в прайм-тайме - сегодня сложно такое представить. Расскажите, как Вы начинали?

- Начало – все равно, что головой в омут. Под программу было выделено три часа эфирного времени вечером каждой пятницы.

Надо сказать, что знаний по этой теме у нас не было. Но стремление делать все на высоком уровне задавало и отношение к работе. Прежде всего мы заручились благословением архиепископа Рязанского и Касимовского Симона (Новикова). У нас к тому моменту уже давно сложились добрые отношения с владыкой. Поддержал идею и архимандрит Авель. У программы появилось название «Зерна». Здесь и притча о сеятеле, и высказывание св. Киприана Карфагенского: «Многие зерна, смолотые и замешанные, образуют хлеб. Так и во Христе, Который есть Небесный Хлеб, мы видим единое тело, в котором связано и соединено наше множество».

Не возражало против этой работы и руководство телекомпании. К сожалению, не сохранились какие-то документы. Да их и не было, наверное. Устная договоренность. А вот отклик зрителей был. Дело в том, что программа строилась как общение с людьми. Это не был односторонний посыл. После заставки и краткого вступления ведущего он представлял главную тему на сегодня и предлагал аудитории вопрос по теме. Например, тема «Смысл жизни». Бегущая строка предлагает вопрос: «Как вы думаете, в чем смысл жизни?». Программа идёт в прямом эфире и это очень важно. Сразу видно, смотрят ее или нет. Как правило, ответных звонков было очень много. Было понятно, кто смотрит, уровень образованности аудитории, заинтересованности. Кстати, это потом учитывалось в работе. Девиз программы был таков: «Для вас и с вами». Мы всячески старались дать понять, что наша работа не игра в одни ворота.

- Сегодня в России есть два крупных православных телеканала и множество церковных изданий. А когда Вы начинали, христианскую тележурналистику пришлось развивать с нуля. На что Вы ориентировались, как выбирали героев и темы для сюжетов?

- Рубрики возникали в ходе работы. Так появилась «Седмица». Это рассказ о событиях церковного календаря. С самого начала ее вёл студент РГПУ Пётр Порубай (сейчас митрополит Воскресенский Дионисий, управляющий делами Московской Патриархии). В его задачу входило так рассказать о событиях и людях далекого прошлого, чтобы нынешние зрители поняли, что это важно и для них. А кроме того Пётр частенько заменял ведущего, когда тот был в отъезде. Я очень рассчитывал на него, как на преемника, но Господь решил по-Своему.

Ещё одна рубрика — «Записки паломника». Это очерки, снятые в святых местах. Кстати, каждую неделю в эфир выходил новый телеочерк на ту или иную тему. Всякий раз мы получали благословение у владыки Симона, а потом у владыки Павла. Позже, когда Пётр Порубай принял постриг, но продолжал вести «Седмицу», он всякий раз передавал нам просьбы и благословение из монастыря от архимандрита Авеля. Батюшка регулярно смотрел программу, и это накладывало на нас огромную ответственность.

Когда программа уже устоялась, я попросил у владыки Симона разрешение на то, чтобы предварять каждый выпуск титрами «По благословению архиепископа .... Симона». Владыка понимал, что мы не сможем предоставлять материалы ему на просмотр, но он дал добро, и это было высочайшее доверие. Мы тщательно выверяли каждое слово. Ошибиться было нельзя.

Интересная рубрика «От притвора до алтаря». Ее смысл в том, что человек, приходя в храм, проходит через притвор, как образ земного мира, и видит перед собой за Царскими вратами алтарь — образ Царства Небесного. А все, что есть между притвором и алтарем, это устройство храма: иконы, фрески, лампады, свечи, таинства, книги.... Обо всем надо знать.

Это наиболее популярные рубрики. Так как программа делалась в основном тремя соавторами, сил было мало, поэтому рубрики придумывались цикловые. Так было проще.

И еще одна наша придумка – «Беседа на ночь». Это ответы на волнующие вопросы духовной тематики. Здесь отбоя от телезрителей не было. Рубрика завершала программу и выходила в эфир в 21 час, вместе с программой «Время» на первом канале Центрального телевидения. Но звонков было очень много. Мы конкурировали с Москвой. Ведь людей волновали вопросы духовной жизни, а возможность получить ответ прямо сейчас из уст православного священника была, конечно, заманчива. Тем более, что другой возможности такой не было. Позже православные программы появились на других каналах. Слава Богу, чем больше об этом говорить, тем лучше. О популярности этой работы говорит то, что уже после закрытия программы люди вспоминали и вспоминают о ней и жалеют, что ее больше нет.

- Человек со стороны представляет так: «нормальному» журналисту нужно критическое мышление и собственное мнение, а церковный может только пересказывать готовые догмы и ничего не добавлять от себя. А как было в Вашей работе?

- Я никогда бы не взял на себя ответственность трактовать богословские проблемы. Наша адача была в том, чтобы донести до людей, стоящих у церковного порога или только что переступивших его, Евангельскую весть. Ведь мы не были образованы в этих вопросах. Мы по ходу работы учились сами и передавали знания людям. А нести свои идеи — это толстовщина. Ошибка в этом деле недопустима.

- Церковное время циклично: каждый год мы проживаем круг определенных праздников. Для Вас, как журналиста, это не было проблемой: например, вместо поиска новой темы пятый раз в жизни снимать сюжет про один и тот же праздник?

- Вы знаете, для меня не было в этом однообразия. Церковная жизнь такая яркая, многоликая, разносторонняя, что говорить о ней можно всегда и не наскучит.

- Говорят, в одной из передач Вы спросили собеседника, слишком страстно отвечавшего на вопросы: «А вы не фанатик?». Но вот мне кажется, одна из проблем церковной журналистики — это, наоборот, желание со всех героев публикаций «писать иконы», упрощать некоторые проблемы. Как с этим бороться, и нужно ли?

- Меня всегда сдерживала излишняя горячность людей. Особенно церковных. Господь призывает нас не быть «теплохладными». Но жар веры все же для внутреннего пользования. Помню, однажды, на каком-то событии ярые сторонники монархизма встали и запели «Боже, Царя храни». Владыка Павел тоже встал, но не пел. И я подумал, что это правильно хотя бы потому, что царственные страстотерпцы уже прославлены в лике святых и надо их просить о молитве за нас. А подобные случаи сродни кликушеству.

- Довелось видеть Ваши передачи ещё в детстве. Всегда поражал Ваш выдержанный «аристократический» стиль общения с собеседниками. Стиль, который при этом не делал беседу скучной…Что Вас сформировало как человека и журналиста? Какие книги, фильмы Вы любите?

- Мне посчастливилось работать и общаться с такими людьми, как владыка Симон, владыка Павел, архимандрит Авель и еще со многими священниками и мирянами. Чистейший русский язык, замешанный на церковнославянском — вот средство общения в этой среде, а не какой-то суржик, принятый в обиходе. Я просто влился в эту среду и стал ее частью. А кроме того, мой отец Дмитрий Николаевич — журналист— и мама Валентина Кирилловна – диктор Рязанского радио, ученица Юрия Левитана, — воспитали меня так. Мама забирала меня вечером из детского сада, и мы шли к ней на работу в радиостудию. Можно сказать, что я сформировался в прямом эфире. Всегда много читал и читаю. Люблю стихи. Выделить что-то сложно.

- Вы общались с очень многими людьми. Некоторых из Ваших собеседников мы можем назвать настоящими подвижниками благочестия. Как, по Вашему мнению, выражается подлинная воцерковленность человека?

- А как жили эти подвижники? Они дышали и питались Евангелием, Литургией, Таинствами, молитвой. Голодный человек идет в ресторан, а голодный подвижник идет в храм.

- А есть передачи, о которых жалеете, темы, которые сегодня Вы видите и освещали бы по-другому? Или наоборот — помните какую-то особенную профессиональную удачу?

- Было. Все было. Это, кстати, стало одной из причин того, что программа «Зерна», просуществовав тринадцать лет, закрылась. Однажды я понял, что делать ее надо по-другому. А как — не знал. И чтобы не испортить все дело, прекратил эту работу. Взялся за другую – документалистику. Пишу рассказы. Это мне очень нравится.

- Соцсети сильно изменили информационное пространство и роль традиционных СМИ. Для христианской проповеди это помеха на Ваш взгляд или напротив — полное освобождение?

- Это новое пространство. Новое информационное поле, которое придется распахивать и засевать новым поколениям. И почву эту надо сделать мягкой и питательной, а зерна для посева брать самые лучшие. Тогда не будет плевел.

Беседовали священник Димитрий Фетисов, Елена Фетисова