Без сомнения, тому, кто упивается этой болью, страданием, смертью. Тому, кто уже не может не разрушать — ведь чтобы созидать, надо уметь любить, уметь ценить красоту другого и радоваться ей!
«Другого?... Не себя?... Значит, я не самый светоносный и прекрасный? Или я не Люцифер? Некогда самый ближайший ангел к Тому, Кто нынче мне противен? Чьих милостей не выношу — ведь «лучше быть Владыкой ада, чем слугою Неба»! (Мильтон. Потерянный рай)
Чем больше вижу я вокруг
Веселья, тем больней меня казнят
Противоречия моей души,
Терзаемой разладом ненавистным.
Лишь в разрушеньи мой тревожный дух
Утеху черпает...
Я за день истреблю
Все то, что именующий Себя
Всесильным непрерывно созидал
В течение шести ночей и дней.
(Мильтон. Потерянный рай.)
Христианская традиция говорит о трагедии, которая произошла в ангельском мире — трагедии любви, замкнувшейся на себе самом, трагедии гордыни, которая превратила высшего ангела Денницу в сатану - врага Творца и всего человеческого рода.
«Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: "взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему". Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней» (Ис.14:12-16)
Сегодня образ диавола все более романтизируется. С экранов и глянцевых обложек бестселлеров насаждается мысль о двуединстве добра и зла, их изначальности и необходимости одного для другого. Как жаль, что забыл наш современник старый афоризм: «Главное дело диавола — убедить, что он не существует!» Ведь неверие в диавола обычно сочетается с погружением в человеческое зло, а отрицание зла как такового и есть самая лучшая пропаганда зла! Почему именно ХХ век оказался таким страшным? Потому что зло стало банальностью. «Заполняются бланки — и евреи отправляются в газовые камеры; на картах проставляются безликие цифры координат — и бомбардировщики сжигают школы и больницы. Испытывать угрызения совести некому. В таком мире дьяволу нет нужды рыскать, как хищному зверю, — ему гораздо удобнее подписывать бумаги за письменным столом» (Д.Б.Рассел. Мефистофель). Поэтому-то и накладывает цивилизованный человек на личину врага рода человеческого макияж относительности и условности, чтобы смягчить, а, может и даже стереть его звероподобные черты...
Но христианство продолжает настаивать на том, что диавол — вовсе не какая-то абстрактная идея зла как недостатка или извращения добра, или художественная аллегория, но личность, личность глубоко трагическая, несущая гибель и разрушение, которая задает вполне определенный тон своим последователям. Поэтому и победа Христа над диаволом — отнюдь не поэтическая метафора, но реальность, в которой удостоверяется всякий верующий, когда его душа ощутимо освобождается от уз греха. Первым существенным прорывом из обволакивающего демонического дурмана греха становится таинство Крещения, когда уверовавший отрекается от сатаны и всех дел его, чтобы сочетаться Христу и уже более не оставаться в плену диавола. Но на этом борьба не заканчивается: изгнанный во вне, диавол продолжает пытаться то натиском страстей, то какой-нибудь бесовской хитростью снова овладеть душой:
И гордый демон не отстанет,
Пока живу я, от меня,
И ум мой озарять он станет
Лучом чудесного огня;
Покажет образ совершенства
И вдруг отнимет навсегда
И, дав предчувствия блаженства,
Не даст мне счастья никогда.
М.Ю.Лермонтов
Протоиерей Павел Великанов,