О ненормативной лексике написано и сказано немало. Но читается написанное в основном теми, кто и так осознает серьезность и даже катастрофичность проблемы. С обсуждением этой темы не связано желание ворчливо осуждать окружающих – но лишь сердечная боль о наших детях, впитывающих с пеленок грязь, которая льется на них отовсюду…

Недавно в нашей школе был такой случай. У входа ждали детей родители и родственники. Шел сильный дождь, поэтому все стояли рядом под козырьком. Один дедушка пришел с товарищем. Они что-то бурно обсуждали, обильно сдабривая свою речь нецензурными выражениями. А вокруг молча стояли мамы с малышами. Это продолжалось недолго, но было мучительно, так как зонта не было и уйти не представлялось возможным. Терпение мое стремительно иссякало и, как оказалось, не только у меня. Одна из мам вежливо сказала: «Простите, пожалуйста, можно в присутствии женщин и детей обойтись без нецензурных выражений?»

Вы думаете, в ответ раздалась раздраженная брань? Я тоже этого ждала. Но нет, мужчины были явно удивлены и озадачены и просто оторопело замолчали. Было видно, что они просто не умеют говорить без соответствующей лексической «нагрузки». Остальное время до звонка прошло в долгожданной тишине.

В детстве большое впечатление на меня произвела сказка про двух сестер. Одна из них за свою доброту и отзывчивость получила дар: с каждым словом у нее из уст падали жемчуга и драгоценные камни. А другая за лень и злобу была наказана тем, что, открыв рот, роняла на землю лягушек и змей. Эта мудрая сказка как нельзя лучше иллюстрирует разговор о чистоте нашей речи.

Совершенно ясно, что в нашем обществе ненормативная речь давно стала, увы, нормативной. Зековская лексика прочно вошла в обиход не только обывателей, но и политиков, журналистов, деятелей современной культуры. Она слышна с экранов, звучит из окон квартир, а значит, воспринимается и нашими детьми как нечто обыденное и естественное. Уже не ругань, а просто разговор – вот что страшно…

С. Виноградов, кандидат филологических наук:

«Одной из примет постигшей нас культурной катастрофы стало сквернословие. Оно гнездится не только в группках тусующихся тинэйджеров, и давно уже перестало быть «лингвистической прерогативой» пьяного грузчика в овощном магазине.

Ненормативная лексика свободно и горделиво льется в коридорах и курилках престижных вузов, со сцены и экрана, со страниц нашей печати. Глубоким анахронизмом стало правило «не выражаться при дамах»: мат ныне неизбирателен по полу, и некоторые «дамы», особенно в нежном возрасте, способны заткнуть за пояс иного бомжа. Обвальное сквернословие вообще, по-видимому, спутник кризисных времен».

(Статья из журнала «Наука и жизнь»)

Но ведь далеко не все мы употребляем такие слова. И молча слушаем, когда они звучат отовсюду. Не возмущаемся, не бьем во все колокола, позволяем «чистому» пространству вокруг нас сужаться до размеров прихода или семьи, не объединяемся для поиска выхода из этой воистину катастрофичной ситуации, не забрасываем «верхи» петициями (отдельные случаи не в счет).
Между тем, уже из детского сада – всем известный факт – наши малыши приходят вполне «образованные» в известном смысле. Вопрос: «Где только нахватался?» — становится риторическим… А уж стоит войти в школу и постоять на перемене в уголочке, надев предварительно «шапку-невидимку», насобираешь такого, что и в забегаловке не услышишь!

Спрашиваю младших школьников: «В вашем классе кто-нибудь плохие слова произносит?» Отвечают: «Да, особенно такой-то и такой-то.» Дочка-семиклассница со вздохом: «Даа, очень многие…» А старший сын-выпускник просто напугал лаконичным: «Все и всегда». Наши дети на пороге взрослой жизни ВСЕ и ВСЕГДА говорят на этом языке! Это ли не катастрофа? Речь идет об обычных детях из вполне благополучных семей – учащихся самой обычной рязанской школы.

Фото: Марина Стротова

А в деревне ситуация еще более плачевная…Нашей семье пришлось пару лет прожить в далеком селе на берегу прекрасного озера. Но созерцание красот природы, вдыхание чистого воздуха и употребление экологически чистых продуктов собственного производства омрачалось тягостным впечатлением от словесного фона, постоянно звучащего чуть ли не из каждого двора. А самым печальным в этом смысле было посещение школы.

К примеру, прихожу как-то после уроков за детьми. Во дворе на футбольном поле первоклассники гоняют мяч – идет урок физкультуры. Внезапно на весь двор раздается «трехэтажная» словесная конструкция из уст школьника. И это в присутствии учителям физкультуры – мужчины предпенсионного возраста со спортивным прошлым. Преподаватель пытается вразумить подопечного с нулевым эффектом. Оказывается, местные учителя – подвижники — много лет пытаются бороться с засильем словесного мусора, в изобилии сыплющегося из уст нашего молодого поколения. Что только они не предпринимали! Вызывали родителей, придумывали соревнования и другие методы воздействия, объясняли, вразумляли и применяли весь арсенал педагогических приемов. Результат был только один: педагоги поняли, что бессильны, если в семье сквернословие – единственный существующий вариант нормы.

Вспоминается, как дочка готовилась к поступлению в первый класс в сельской школе, а ее старшая сестра, сделав «страшные глаза», спрашивала меня громким шепотом: «Мама, а как же она в школу пойдет? Ведь она все плохие слова услышит».

Академик Д.С. Лихачёв:

«Сквернословие не является в подлинном смысле человеческим языком. Эти «слова» воздействуют не на интеллект человека, а на чувственную часть души, т.е. подобны сигналам, которыми пользуются животные. Из этого можно заключить, что не только употреблять в своей речи, но даже слушать сквернословие вредно, т.к. можно «испортить вкус» к нормальному человеческому слову.

Особенно опасно сквернословие для детей. Их интеллектуальное развитие зависит главным образом от того языка, на котором разговаривают окружающие их взрослые. Если ребёнок слышит только речь, состоящую из двух-трёх десятков слов и выражений (в основном неприличных), то ни о каком душевном и умственном развитии этого ребёнка не может быть и речи. Достигнуть впоследствии каких-либо положительных жизненных успехов ему будет стоить огромных волевых усилий».

Впрочем, не все так печально. В одной из рязанских школ учительница проявила смекалку и нашла способ воздействия на излишне словоохотливых учеников. Пойманный на месте преступления усаживался после уроков за парту и вместо того, чтобы с криками радости нестись домой с друзьями, принимался за переписывание отрывков из классической русской литературы, прославляющих наш «великий и могучий». И ведь помогало!

Другой действенный способ борьбы с недугом языка предлагает один из известных священников. Этот способ правда, больше подходит для взрослых, имеющих силу воли. Суть метода в том, что желающий отучиться от употребления ненормативной лексики всячески старается себя в этом ограничить, а в случае нарушения запрета – вообще ни с кем не разговаривает целый день. На другой день так же. Говорят, очень помогает «фильтровать» свою речь. Как говорится в пословице, «Зажми рот да не говори с год»! А еще: «Доброе молчанье лучше худого ворчанья».

Когда очень захочется с кем-нибудь словом перемолвиться, поневоле начнешь себя контролировать.

Вообще тому, кто страдает недугом сквернословия, можно только посочувствовать. Но не легче ведь и его близким, которым негде укрыться от нежелательных слов, оседающих помимо воли в душе и сердце, застревающих ядовитыми занозами в памяти… От них негде укрыться, вовремя надеть наушники, убежать…

Татьяна Колчанова