И вспомнилось зима детства. У нас на Кавказе снег был редкостью. И потому он тем более приятен. Все русские дети одинаковы. Им подавай снеговика, снежки, «ледок» для катания, лизать металл, носить задубелые от снега варежки, бегать в мороз, кататься с горки и медленно превращаться в живую сосульку. Но лучше всего найти чистое снежное поле и упасть в него спиной. И затихнуть. И посмотреть в небо
Я знаю одного известного московского священника, мастера проповеди. Как-то раз, были с ним наедине и разговорились «без галстуков»:
- Отец, как ты впервые подумал о Боге?
- Однажды, я лежал на спине и увидел звездное небо. И понял: Бог есть!
Как ни странно, я точно также впервые ощутил Нечто родное, вежливо следящее за мной с неба.
Со мной произошло то, о чем хорошо сказал один хороший человек:
- Не знаю, что там на небесах, но там есть Кто-то, Кто мне очень хорошо относится
Когда дочь была маленькая и когда мы с ней гуляли зимой, она часто любила упасть спиной в снег и на минуту посерьезнеть и затихнуть в некоем подобии созерцания. Упасть спиной в снег было для нее почему-то очень важно. Но только снег должен был быть исключительно новый, свежий и не хоженый. Мы даже искали такие места, где можно было бы лечь в снег по всем нашим правилам.
Я никогда не мешал ей. Она, так полежав, приходила в себя. И словно очнувшись, оживала, махала в снегу руками и ногами и делала «снежную бабочку». Ну, вы знаете, что это такое
Я не падал в снег с детства. Неудобно как-то ложиться в снег взрослому человеку на виду города
Дочь выросла и не гуляет со мной по лесу и по снегу. Жене некогда. И я хожу по пустынным лесам и снегам один. Раньше мне нужно было делить эту радость великолепия с кем-то. Непременно нужно было с кем-то говорить. А теперь не надо. Раньше речь доставляла удовольствие. А сегодня, ясно, что когда молчишь, то внутри сохраняется нечто важное и теплое, что улетучивается в разговоре.
Молчать лучше. От молчания душа теплее, цельнее и крепче. В тишине покой, который лучше радости слов.
И вот пришла необычная весна необычной моей осени. Солнце пылает по-весеннему. Мороз крепит по-зимнему. И скоро Пасха
Я медленно шел по озеру заметенному рассыпчатым снегом, отливающим розовым и голубыми тенями, похожими на складке в материи атлас и ничего не думал. В душе не звучало ни одно слово. А зачем? Зачем пускать в голову слова, которые не имеют отношения к Богу или счастью? Зачем чужие слова, приносящие боль и досаду?
Зимнее озеро – это огромный белый круг в кольце щетинистого соснового леса. А над ним синее небо, цвета бухарской бирюзы. В городе все хорошо. Там мой дом. Там мой храм. Но там нет звезд, неба, а в нем - клиньев станиц, возвращающихся птиц. В городе не видно и не слышно неба. Там не видны ночные облака, Млечный путь и падающие звезды.
Если с Неба не слышится русский язык, то это не означает, что в Небе нет смысла. И не означает того, что Небо молчит. Оно просто шлет слова не на нашем языке.
Мир словесен, но слово его звучит только тогда, когда мы молчим. И мне захотелось послушать солнце, небо, свет и озеро повнимательнее. И я упал спиной в снег озера, как в детстве. Как долго я не лежал в снегу просто так, лишь только для того, чтобы посмотреть на праздничное весеннее воскресное небо, в котором нет ни одного пятна!
Последний раз, так вот я плыл по ночной реке на спине и смотрел на звезды. Но то была ночь! А день звонче и вдохновеннее.
Снег в мороз сухой, мягкий, скрипучий и не холодный. Я закрыл глаза и замер. И, кажется, задремал в снегу. На щеках тепло. Удобно и даже уютно. Снег принимает форму твоего тела не хуже перины.
Тихо. Спокойно. Но тишина наполнена чем-то плотным как слово. И только на границе словесного пространства стучат слова:
- Слава Боже силе и великолепию Твоему!
И эти слова были похожи на сияние ярого мартовского солнца.
Мы когда-то забудем земные языки. Они просто, станут не нужны. Будет ли новый язык нового мира похож на сияние этого предпасхального солнца? Кажется, да.
Надо чаще ложится спиной в снег, как это делала моя маленькая дочь. Она что-то знала, что потом мы все забываем.
Священник Константин Камышанов