Слово «фронда» по-французски значит «праща». В данном случае имеется в виду нехитрый снаряд, при помощи которого уличное хулиганье некогда метало камешки в прохожих.
Термин этот возник во Франции XVII века и поначалу означал гражданскую смуту, в частности выступления ряда представителей высшей аристократии против абсолютизма короля. Со временем под фрондой стали понимать вообще ворчливое недовольство властями, которое, однако, не проявляется в реальных мятежах. Мы прекрасно знаем, как это выглядит сейчас: выискивание плохих новостей и непрестанные ерничанье и насмешки, отказ видеть что-либо доброе.
Церковное фрондерство, выражающееся в основном в язвительных нападках на священноначалие в социальных сетях, отличается от критики власти тем, что с государством у гражданина нет эмоциональных отношений.
Над ним можно язвительно подхихикивать, не нанося себе глубоких травм. Конечно, нет ничего хорошего в постоянных поисках, какую бы еще едкость сказать и как бы еще сострить.
И все же государство нам не мать родная. А Церковь – мать. И что-то глубокое в каждом своем члене Церковь затронула, когда-то он ее полюбил, что-то важное в ней пережил. И ерничанье, хихиканье, пускание шпилек, готовность бранить Церковь перед чужими, даже заведомо враждебными людьми, готовность приветствовать что-то, что по Церкви ударит (из чистого противоречия: мол, раз священноначалие против, я буду за), – все это сильно деформирует личность.
Я здесь не имею в виду духовную сторону вопроса.
Но даже чисто психологически, когда человек насмехается над сообществом, которое он когда-то любил, это его ломает.
У одного психолога (кстати, ярого атеиста) я однажды вычитал, что изменять жене нельзя просто потому, что это психологически разрушительно. Так вот ерничать над своей первой любовью – выжигать свою душу. Поэтому церковное фрондерство – очень, очень печальная дорога, и лучше сойти с нее как можно раньше.
Сергей Худиев, газета