Итак, Х век, 988 год – князь Владимир крестит Русь, объявляет религией прежде языческой страны христианство. Формально до «официального» разделения христианства на православие и католицизм оставалось чуть меньше семидесяти лет, но по сути князем было принято христианство от греческого духовенства, то есть принято православие.
Можем ли мы сказать, что на Руси христианство насаждалось властью? Можем. Можем ли мы сказать, что власть использовала христианство для объединения подвластного народа? Сложно сказать. С одной стороны – это естественная природа власти: использовать все доступные средства, чтобы у этой власти оставаться. Таким средством не раз в истории становилось и христианство, только виновато в этом не оно, а те, кто его использовал. Но нужно понимать – у князя довольно воинственного языческого народа не было более легкого пути как раз-таки власть потерять, чем вводя незнакомую религию. Раздражить народ свержением его идолов – шутка ли!
Князь Владимир шел на чрезвычайный риск быть свергнутым, убитым заговорщиками-язычниками, и выбор его был вполне искренним независимо от политических планов. Кроме того, мы знаем и пример Римской империи, веками существовавшей еще в языческом статусе, и пример раздробленности на Руси, когда христианство не останавливало князей от междоусобиц, и пример Византии (Восточной Римской империи), где христианство часто становилось не только фактором объединяющим, но и – разделяющим (во времена еретических брожений и бунтов).
Так что вряд ли без личной искренней веры князь стал бы рисковать своим престолом, используя не по назначению – в политических целях – столь парадоксальный «инструмент», как христианство.
Да, впоследствии, много веков спустя, именно вера объединяла русских. Но во времена князя Владимира на языческой земле она была лишь способом мученически погибнуть – князь хорошо это знал, именно в его правление в Киеве была совершена расправа над боярином-христианином Феодором и его сыном Иоанном.
Но оставим даже в стороне мотивы князя, взглянем на народ. Народ в какой-то своей части оказывал сопротивление, и это понятно. Собственно, сопротивление власти или как минимум недовольство её действиями – это такой же естественный процесс, как и желание власть предержащих держать её дальше. Кроме того, в языческие времена становления государства представление о власти было более простым: власть – это тот, кому твое племя платит подати, поскольку не смогло оказать сопротивление. А любой повод для сопротивления – почему бы не использовать. И язычники сопротивлялись.
Но параллельно шел удивительный процесс бурного, истового распространения христианства. Народ, у которого в крови сопротивляться власти, принял христианство несмотря даже на то, что оно изначально предлагалось властью. А ведь это, простите, не водка и модное платье, которые, например, насаждал Петр I, и которые тоже стали популярны. Это вещь неудобная, сложная требующая от человека внутренних моральных усилий и внешней аскезы. И, тем не менее, христианство расцвело на Руси бурным цветом, пускай зачастую и вползали в народную веру примеси неизжитого язычества. Христианство расцвело здесь вопреки традиционной народной нелюбви к тому, что исходит от власти. Расцвело, думается, именно потому, что оно – дело рук не только человеческих, но и Божьих.
Елена Фетисова