О пользе молитвы

Пользы от молитвы не получают занемогшие первым видом безбожия — те, кто говорит, что Бога нет. Не получают её и болеющие «вторым видом» — те, кто допускает бытие Бога, но совершенно отвергает Его Промысел, Его участие в судьбах творения. Но то же самое случается и с теми, кто соглашается и с бытием Бога, и с Его Промыслом, но впадает в другую крайность — считают любое событие предопределенным, «судьбой», не зависящей от их усилий и молитвы.

Молитва особенно пристойна людям серьезным, вдумчивым, глубокомысленным и порядочным. Она объединяет их с Божеством, ведь подобное тянется к подобному. Высоконравственный, честный и открытый человек в большей степени угоден Богу, и это потому, что люди добродетельные заключены в тела свои, словно в темницы, и нуждаются в помощи Бога, чтобы освободиться.

В свое время в древней Элладе жил один из «семи мудрецов» — Биант ( ок. 590 — 530 гг до Р.Х.). Он слыл остроумным, справедливым, миролюбивым и гуманным человеком. Так вот, он однажды плыл на корабле среди нечестивых людей. Разразилась буря, и путешественники стали взывать к богам о помощи.
— Тише, — крикнул Биант, — чтобы боги не услышали, что вы здесь!…

Те же, кто не удостаивает Бога своей молитвой, подобны сиротам без Отца. Однако большой глупостью будет, если человек начнет молиться при всяком ничтожном деле. Побуждение к истинной молитве идет от прямого Божественного действия. Нельзя Богу досаждать пустяками!

А.И.

Какой комментарий здесь хотелось бы дать? Во-первых — хотелось бы согласиться с первым абзацем. А вот дальше мы читаем тезисы, которые волей-неволей разделяет довольно большое число людей, видящих в христианстве в первую очередь этическое учение, восходящее к античной философии, и ничего больше.

Платоническое представление о теле как темнице души и авторская отсылка к античному Бианту здесь совершенно не случайны, и лучше всех такого рода представления о человеке и его взаимоотношениях с Богом прокомментировал апостол Павел. Вспомним его знаменитую фразу о том, что Крест (и, соответственно, последствие Креста — Воскресение Христово) «…для иудеев соблазн, для эллинов же безумие» (1 Кор 1:23).

Почему именно безумие? Да потому, что тело для интеллектуала эллинистической эпохи — это «темница духа». Тело — то, от чего интеллектуал искал освобождения — в идеях ли платонизма, в дисциплине ли стоицизма. Смерть в этой концепции воспринималась как освобождение: дух покидал темницу плоти. И в страшном сне эллину не могло присниться, что телесное воскресение, то есть возвращение души к телу, пускай и преображенному, — это благо. Но христиане верят именно в телесное воскрешение, в преображение, а не отвержение плоти! Ведь тело, согласно христианскому представлению, не темница, но храм.

Из правильного осмысления христианского учения о воскресении следует и корректный взгляд на то, кто «более», а кто «менее» угоден Богу. Эллинистическая философия противопоставляла интеллект (силу духовную и «высокую») плоти как низменной «темнице». Логично, что при таком подходе человек «вдумчивый» показался бы более «возвышенным», чем какая-нибудь простая повариха тётя Маша.

Но христианство рассматривает плоть как одну из естественных сторон триединства человека (дух, душа, тело). Дух хотя и важнее тела, не может действовать в отрыве от него, он нуждается в теле как в рабочем инструменте. И задача христианина — не отвергать потребности тела и души (сферу чувств), а воспитывать их в послушании духу.

Интеллект — лишь одна из сфер духа — не делает человека более подобным Богу, и часто наоборот — именно интеллект уводит человека от Богообщения — в гордыню. Интеллект может заставить человека смотреть на ближних и Бога… глазами того самого Бианта, который, если сравнить с текстом Евангелия, повел себя на корабле как фарисей, заявлявший: «Несьм якоже прочие!». Молчите, мол, грешники — только я достоин говорить с «богами»!

Согласно Евангелию, главными условиями Богопознания являются добродетели смирения и чистоты сердечной (Мф. 5:8), а вовсе не блестящие интеллектуальные способности и стоическая добродетель, поднявшаяся на закваске гордыни. Апостолы, за исключением, может быть, Павла, были крайне смиренными, послушными и чистыми простецами.

Бог, вспомним, воплотился и принял мучительную смерть в период расцвета эллинистической империи, в период повсеместного распространения именно эллинистической культуры. Почему? Потому что этот расцвет был одновременно и потолком, «тупиком сверху» для человеческой мысли, которая полагала спасение исключительно в личных заслугах и личной «высоконравственности». Человечество поднималось по лестнице культуры, как могло, и уперлось в потолок простой истины: людская праведность без Бога моментально ведет к гордыне. И моментально ниспровергает вниз.

А Господь, сказано в Евангелии, пришел «спасти погибшее». Весь евангельский текст — соблазн для фарисейской веры в «высоконравственность» саму по себе, ведь ближе к Богу первыми оказываются именно грешники всех мастей. Потому что спасает не гордое сознание собственной «подобности» Богу. Спасает Его милость, которую человек учится принимать только через смирение и покаяние.

И конечно, именно позиция смирения позволяет понять, что для Бога нет «мелочей», по которым человек Его не должен «беспокоить». Христос в молитве показывает, что просить о хлебе насущном — не грех. Апостол Павел учит «непрестанно молиться» и «о всём благодарить». Непрестанно и обо всём, а не только о вопросах государственной важности!

Не будем забывать, что Господь, с одной стороны, учит нас молиться о «едином на потребу», то есть молиться о спасении и не быть «многословными как язычники», а с другой —предлагает нам отношения не вассала и сюзерена, но Отца и ребёнка. А в рамках таких отношений, в идеале, нет корысти, но есть постоянное стремление к общению — даже по мелочам…

Священник Димитрий Фетисов