Знаменитый Софийский храм был разграблен и превращен в мечеть; иконы, лишенные своих ценных украшений, разламывались и сжигались; кресты с храма были сняты, а стены, покрытые живописью и мозаикой, были замазаны и оставлены без украшений; погибла и Константинопольская библиотека… Что-то очень похожее слышим мы ежедневно из выпусков новостей, где действия «исламского государства» сопровождаются схожими комментариями.

В опасности не только христианский мир – весь мир в опасности. Поэтому, видимо, чуть больше года назад и произошла историческая встреча Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и Папы Римского Франциска, в итоговом документе которой говорилось: «Наш взор устремлен, прежде всего, к тем регионам мира, где христианство подвергается гонениям…».

И опять перед нами встают два сакраментальных вопроса – «Кто виноват?» и «Что делать?». Для того, чтобы ответить на эти вопросы, надо вспомнить историю и понять, как выжила Византийская Церковь после 23 мая 1453 года и в чем было историческое значение Константинопольской Патриархии в конце XV - начале XVI века, когда христианский мир стоял на грани цивилизационной катастрофы, как и сегодня.

Мы даже не можем себе представить, какой силы апокалиптические настроения овладели жителями Константинополя, которым тысячу лет казалось само собой разумеющимся, что Византия – часть Божественного провидения в мире, и вдруг на месте крестов ― полумесяцы: «богохранимый град» пал, а греки оказались под владычеством неверных! Вот уж поистине – конец света…

Аналогичные настроения царили, очевидно, в Риме, завоеванном варварами…

Однако было бы неверно думать, что этот мир рухнул именно 29 мая 1453 года: процесс эмиграции византийцев начался задолго до падения Константинополя.

Ещё в конце XIV века, после наиболее обширных завоеваний турецких султанов, процесс эмиграции приобрёл геополитический характер: сначала бежали в более благополучные районы империи – из завоеванной Анатолии во Фракию, на Пелопоннес в Морейский деспотат.

Правда, в 1402 году тюркский полководец Тимур разгромил османские войска и тем самым временно остановил османское нашествие, так процесс эмиграции несколько замедлился. (Это был тот самый Тимур (Тамерлан), который чуть ранее разорил Рязанские земли, преследуя хана Тохтамыша, и едва не разорил Москву – ред.). Однако при Мехмете I, который восстановил мощь турок, население Византии снова стало бежать от границ.

Жители Константинополя, у которых была возможность спастись, тоже бежали в более безопасные страны Западной Европы или в русские княжества. И хотя при Константине ХI в Константинополе насчитывалось, по самым оптимистическим подсчётам, около 40 тыс. человек, после 29 мая 1453 года население в разы сократилось.

Мехмет II не замедлил издать ряд указов, способствующих притоку населения в опустевший город: были снижены налоги; беглые крестьяне не преследовались, если селились в городе; многие дома были восстановлены, но по турецкому и исламскому образцу; многие беженцы смогли вернуться в собственные дома. Также по приказу султана в Константинию, как тогда называли город в официальных турецких документах, были переселены турки из Аксарая, армяне из Бурсы, а также греки из Мореи и с островов Эгейского моря.

Да, византийцам трудно было пережить этот день и его последствия, но кажущееся облегчение обеспечили сами турки, которые обращались со своими подданными-христианами гуманно и подчеркнуто великодушно, а этому есть, прежде всего, объяснения культурного порядка. (Удивительно, но мусульмане XV века проявили гораздо большую терпимость к христианам, чем западные христиане друг к другу в эпоху Реформации).

Дело в том, что подданные Мехмета II считали Библию священной книгой, а Иисуса Христа – пророком. По их мнению, христианская религия в некоторых вопросах, конечно, «заблуждалась», но не была абсолютно ложной, и с христианами как с «людьми Писания» следовало обращаться не так, как с обычными язычниками.

Согласно мусульманскому учению не следовало подвергать христиан гонениям, а позволить им по-прежнему исповедовать свою веру, не вмешиваясь до тех пор, пока они подчиняться власти ислама. Именно такими принципами руководствовался завоеватель Константинополя султан Мехмет II.

Интересно, что до того, как город пал, греки называли султана «предтечей Антихриста и вторым Синнахерибом», но на практике правление его оказалось совсем иным.

Узнав, что патриарший престол пустует, Мехмет призвал монаха Геннадия и поставил его Патриархом.

Султан Мехмед II

Титул Патриарха сохранился: Его Божественное Всесвятейшество Архиепископ Константинополя – Нового Рима и Вселенский Патриарх. До учреждения патриаршества в России (в 1589 году) Константинопольский Патриарх являлся номинальной главой и Русской Православной Церкви. Патриархия стала единственным легально существующим в османской империи институтом православных подданных султана и имела широкие гражданско-судебные и иные полномочия над ними.

До того как стать Патриархом, святитель Геннадий (предположительно 1405? – 1472? гг.) был известен под именем Георгия Куртесия Схолария как решительный противник Римской Церкви, и его назначение на патриарший престол означало окончательный разрыв с Флорентийской унией. Несомненно, султан руководствовался политическими соображениями: имея Патриархом святителя Геннадия, он мог не опасаться сепаратного сговора греков и римо-католиков.

Это был продуманный политический ход: султан лично возвел Патриарха, осуществив инвеституру пастырским жезлом, как делали прежде византийские самодержцы. Это, конечно, был символический акт: Мехмет-завоеватель, глава ислама, становился также защитником Православия, принимая на себя функцию христианских императоров прошлого.

Личности Патриарха, епископов и священников признавались неприкосновенными, и все духовные лица считались свободными от подати.

Несмотря на отдельные акты насилия турецкого правительства и мусульманского населения против представителей Греческой церкви и православного населения, надо признать, что при Мехмете II и его ближайших преемниках дарованные христианам религиозные права соблюдались довольно строго. Во всех городах и деревнях разрешалось торжественное празднование Пасхи и других христианских праздников. Все религиозные действия могли отправляться свободно.

Итак, мы видим, что христианам было обеспечено определенное место в структуре мусульманского общества. Но не стоит обманываться и пребывать в иллюзиях: вскоре стало очевидным, что это было гарантированно низшее место.

Христианство под властью ислама сделалось «второразрядной» религией, а его приверженцы – «второразрядными гражданами».

Они платили особые высокие налоги, какие не платили мусульмане (харадж, джизия, баш хараджи, девширме и проч.), носили особую одежду, не имели права служить в армии и брать жен из мусульманских семей, Церкви было запрещено миссионерское служение. Обращение мусульманина в христианство считалось преступлением и каралась смертной казнью.

С материальной точки зрения христианам было очень даже выгодно переходить в мусульманство, и в этом была хитрость Мехмета: прямые преследования веры, как правило, лишь укрепляли Церковь, но для греков в империи Мехмета II были закрыты наиболее героические пути свидетельствования веры. Вместо этого они подвергались деморализующему воздействию непрестанного социального давления. Половина константинопольских храмов должна была быть обращена в мечети, а другая ― остаться в пользовании христиан.

После падения Константинополя Церковь, хотя и сохранила неприкосновенным титул Патриарха, отнюдь не вернулась к прежнему положению: парадоксальным образом именно теперь кесарево переплелось с Божиим теснее, чем когда бы то ни было прежде...

Священник Вячеслав Осадчук