Найти понимание

— Как можно охарактеризовать психологическое состояние ребят, возвращающихся после военных действий?

— Чтобы понимать человека, вернувшегося, как говорят, «на гражданку», нужно знать, какие изменения происходят с ним в военных условиях. Он переживает стрессовую ситуацию, то есть находится в состоянии физического и психологического напряжения. Есть три категории стресса: конструктивный, деструктивный и травматический. При конструктивном стрессе всё существо человека, и физиологическое, и психологическое, и духовное, мобилизуется. У него обостряются все чувства, усиливаются реакции и мышечный тонус. Деструктивный стресс наблюдается, если центральная нервная система дает сбой. Это непростое состояние, но его можно скорректировать и во время боевых действий.

Сложная категория стресса — боевая психологическая травма. Главное отличие травматического стресса от конструктивного и деструктивного заключается в том, что происходит слом регуляторных механизмов стресса. В результате боевой психологической травмы часто возникает посттравматическое стрессовое расстройство, которое начинает проявляться не сразу. Это догоняющее состояние. Когда же военнослужащий приезжает домой, его центральная нервная система еще не перестроилась, поэтому мы видим перед собой будто другого человека, которому тяжело адаптироваться к мирному времени. Ему необходимо пройти «психологический карантин». Есть такие понятия как реадаптация, ресоциализция – такой период, когда человек должен привыкнуть к тому, что нигде ничего не взрывается. Это состояние и называется психологическим карантином.

Это тот период, когда родные и близкие должны с пониманием относиться к человеку. Весь социум, который окружает человека, должен понимать, что он сейчас не такой, каким мы его знали раньше. Но есть и положительный момент — это состояние проходит. Если человек правильно проходит психологический карантин, если его поддерживает семья, если социум проявляет к нему внимание и понимание, внутреннее состояние приходит в норму. Важно человека не оттолкнуть. Когда психика на взводе, любое сказанное слово может ранить. Есть «красные линии», через которые нельзя переступать. Человек на это будет реагировать, мы не будем понимать, почему, вроде бы ничего особенного не сказали, никаких намеков не делали, но реакция будет казаться неадекватной.

— Можете привести пример какой-то нестандартной ситуации?

— В одном храме был такой случай. Закончилась служба, еще наблюдалось какое-то движение: кто-то свечки ставит, кто-то свечки убирает. Зашел военнослужащий, сел на пол, закрыл лицо руками и начал громко плакать. Священнику пришлось попросить всех, кто был там, потихонечку выйти из храма, дать возможность человеку прокричаться и проплакаться. Этот парень в течение пяти минут был в таком состоянии. И когда он обернулся, батюшка сидел с ним рядом на полу и молчал вместе с ним. А после этого между ними состоялся долгий разговор. И парень спустя какое-то время вернулся в этот храм снова.

Протоиерей Георгий Чернышов

Не перейти черту

— После возвращения военнослужащего близких интересует, что с ним было. В какой момент можно говорить о пережитом?

— Понятие психологического карантина включает конкретные советы о том, что наводящие вопросы задавать не нужно. Человек, исходя из своего внутреннего состояния, сам расскажет о пережитом. И близкие люди будут первыми, кто это услышит. Им надо набраться терпения и активно слушать без наводящих вопросов. Если военнослужащий не готов в данный момент говорить, то лучше оставить его в покое. Надо понимать, что когда он находится в состоянии конструктивного стресса, то его долгосрочная память будто засыпает, и он живет теми эмоциями и событиями, которые с ним происходят «здесь и сейчас». Когда же он оказывается «на гражданке», то начинают всплывать так называемые флешбэки. Это такие резкие явления, которые связаны с острыми фазами. Яркие, часто травмирующие моменты в памяти. Например, смерть близкого друга. Или картины последствий карательных операций, проводимых противником в населенных пунктах. Он начинает эти состояния переживать. Без обращения к специалисту можно прийти к длительной аутоагрессии (то есть скрытой агрессии, направленной на самого себя, например, к наркотической или алкогольной зависимостям) вплоть до суицидальных мыслей.

— Как распознать, что военнослужащий погружается в неконструктивное состояние и застревает в депрессии?

— Симптоматика посттравматического стрессового расстройства такова, что человек очень часто начинает замыкаться, перестает спать, начинает много, практически непрестанно курить, начинает выпивать, бурно реагирует на социальные вопросы или не обращает на них никакого внимания. Если он не испытывает эмпатию к своей супруге, к своим детям, если вдруг замыкается в себе, то нужно обратить на это внимание. Супруге важно прийти для консультации к специалисту, который поможет правильно выстраивать коммуникацию с таким человеком. Никогда посттравматическое стрессовое расстройство не бывает без галлюцинаций. Если человек вспыхивает, видит перед собой картину боя, начинает прятаться, закрываться в каком-то объекте, это говорит о том, что он переживает флешбэки. Военнослужащий физиологически приезжает домой, а психологически еще находится на войне. Это похоже на волну, которая догоняет и накрывает.

— Могут ли свои стать для него чужими?

— Для военнослужащего очень важно понимание, где свой, где чужой. Если в мирное время эти понятия для нас размыты, то во время боевых действий есть четкое разграничение «свой-чужой». Когда он возвращается, состояние «свой-чужой» для него обострено. Те люди, которые с терпением, пониманием, поддержкой относятся к военнослужащему, уделяют ему внимание, занимаются активным слушанием без нравоучения, перебивания и коррекции, остаются в поле «свой». Если же мы проявляем нетерпение, менторствуем, то автоматически очень быстро переходим в поле «чужой». И к чужому этот военнослужащий уже не возвращается. Очень важно, допустим, для нас, священнослужителей, эти критерии учитывать в пастырском окормлении, потому что священник должен быть «своим».

Очень многие ребята, которые приезжают после боевых действий, говорят, что с ними в окопах сейчас рядом много священнослужителей. А, к примеру, гражданских психологов они в условиях боевых действий не видят. Поэтому после возвращения домой для них священник сразу попадает в поле «свой». Очень важно, чтобы священник знал определенные «красные линии», за которые переступать нельзя. Хорошо, если б он был подготовлен к такой встрече, проявлял терпение, эмпатию, то есть показывал человеку, что он его слышит, понимает и готов терпеливо находиться с ним рядом. Тогда военнослужащий остается рядом с таким священником. В дальнейшем можно проводить совместную с определенными специалистами работу по ресоциализации и реадаптации такого человека.

— Этические и богословские нормы, которые применимы для прихожан в мирной жизни, наверное, не вполне применимы к тем, кто остро переживает свой опыт участия в военных действиях?

— В период психологического карантина священник должен заниматься активным слушанием, без нравоучений, без резких замечаний и претензий к человеку. Бывает, что, допустим, лексикон человека сильно меняется. Если военнослужащий в порыве своего стрессового возбуждения начинает что-то рассказывать и у него вылетают бранные слова, а священник, не пропуская этих слов, делает замечания, то тут же он может перейти эту «красную линию» и стать в позицию «чужой». В период психологического карантина нужно относиться к любым эмоциональным всплескам очень тактично и терпеливо. Что касается канонических церковных вопросов, все они очень важны. При правильной подаче они станут опорой для дальнейшей ресоциализации военнослужащего.

Обрести опору в Боге

— Мы как верующие люди знаем, что благодать Божия врачует боль и душу человека. Но как начинать говорить со своим близким о Боге?

— Первое — человеку нужно создать условия. Есть три базовые потребности: удовлетворение чувства безопасности, чувства голода и чувства любви. Нам необходимо, чтобы мы любили и чтобы любили нас. На войне все эти три базовые потребности полностью не удовлетворены. После возвращения домой важно помочь военнослужащему всё это восполнить. Человек должен четко понимать, что он в безопасности, пришел ли он в церковь или реабилитационный центр. Для этого мы просто создаем для человека условия, в которых безопасно говорить то, что из него должно выйти.

Когда человек начинает сам задавать какие-то вопросы или готов кого-то слушать, не перебивая, тогда мы уже можем подходить к духовным моментам: «Я тебя слышу, я тебя понимаю, я тебя принимаю. И Господь тебя слышит, Господь тебя любит, понимает и принимает, но нужно сделать шаг». Например, жена или мама обозначает, что идет сегодня в храм помолиться, чтобы Господь помог побыстрее восстановиться. Можно сразу не звать с собой военнослужащего, если он не готов. Лучше немного потерпеть и подождать, что, возможно, в следующий раз он скажет, не пойти ли и мне с тобой. Или предложить вместе пойти поставить свечку за своих ребят. Это может стать первым шагом, который приведет человека в храм. И дай Бог, что в таком храме он встретит понимание, начиная с порога или со свечного ящика, с записи поминовений.

По благословению митрополита Марка, в рязанских храмах будут проходить беседы со всеми служителями храма, включая тех, кто наводит порядок и ухаживает за свечками, о том, как вести себя с входящими в храм в военной форме. Бывают случаи, когда такой человек может прийти в храм в нетрезвом состоянии, служащие в храме должны быть внутренне готовы к этой ситуации. Я слышал от ребят такие слова: «Когда я пришел в храм, то растерялся. А меня в церкви встретила с улыбкой бабушка. Она буквально взяла за руку и сказала «Сынок, пойдем, я тебе все покажу и расскажу». Это важный момент. Если солдат встретит человека, который будет подготовлен к разговору и найдет понимание, то останется в храме, потому что храм (я сейчас по своей практике вижу) становится для многих военнослужащих самым главным. Если батюшка донесет до него духовные истины, это мотивирует к восстановлению к нормальной жизни и станет твердым фундаментом, на котором его перестанет шатать в духовном плане.

— В вашем пастырском опыте встречаются такие военнослужащие?

— Да, на протяжении полутора лет у меня происходит немало подобных встреч. Я работаю с такими военнослужащими. Это занимает определенный период времени. Некоторых военнослужащих с Божьей помощью удается перенастроить, так как я являюсь клиническим психологом, а некоторым ребятам нужна психотерапевтическая помощь, поэтому говорю с ними о необходимости обращения к врачу.

— Как важно обрести поддержку в стенах церкви!

— Многие ребята в моей практике так и говорят: «Батюшка, а нам некуда больше прийти со своими вопросами и своей болью. И если даже в церкви мы не находим понимания, значит, нам больше некуда идти». И тогда начинается трагедия и для семьи, и для церкви, и для всего общества.

Беседовала Наталья Гордиенко