Запах ладана
Будущий священнослужитель родился в 1967 году в селе Вознесеновка Тюлькубасского района республики Казахстан. В 1992 году окончил Томский государственный пединститут по специальности «учитель физики и математики». В 2016 году в этом же учебном заведении ему была присвоена степень магистра педагогики. В 1994 году стал выпускником Московской духовной семинарии, а в 2012 году получил диплом Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета на ведение профессиональной деятельности в сфере истории и культуры православия.
– Я рос в верующей семье, но не воцерковлённой, родители были простыми рабочими. Мама заведовала фермой, затем работала в торговле. Отец рано скончался, поэтому воспитывал меня отчим. Когда мне исполнилось пять лет, у нас в деревне умерла соседка, бабушка Оля. На ее похоронах я впервые увидел священника. На всю жизнь запомнил запах ладана, которым батюшка кадил во время отпевания. Не знаю, что именно меня тогда впечатлило, но после этого я стал надевать мамин халат, привязывать к верёвке консервную банку и в огороде под яблоней хоронить цыплят, что-то пел громко при этом, наверное, воображал, что молюсь. С бабушкой мы иногда ездили в храм, в том числе на ночные пасхальные богослужения. Так что православная вера с детства была для меня естественной средой.
После окончания школы служил в армии, потом поступил в Томский государственный пединститут. Во время учёбы ходил в Петропавловский собор, где был кружок православной молодёжи. Один из наших ребят уехал в столицу и поступил в семинарию. Потом во время Рождественского поста он пригласил меня к себе в гости посмотреть, как живут и учатся будущие пастыри.
Окончив институт, я уехал в Москву и тоже стал студентом духовной школы при Троице-Сергиевой Лавре. Там познакомился с владыкой Симоном (Новиковым), который стал для меня большим авторитетом в духовной жизни. Однажды после службы я подошёл к владыке и попросился после окончания семинарии к нему на рязанскую кафедру.
Обучение я завершил в июне 1994 года. Буквально через месяц, 7 июля, меня рукоположили в диаконы, а 12 июля владыка Симон совершил мою священническую хиротонию. Я принял целибат, то есть обет безбрачия. Создавать семью мне не хотелось, а вступить на монашеский путь в тот момент я тоже не мог – мама была категорически против этого. Помню, в семинарии ещё игумен Александр (Богдан) говорил: «Если нет родительского благословения, то лучше не надо идти в монашество».
Я служил в Рязани в Борисо-Глебском кафедральном соборе. В начале апреля 1995 года пришло письмо от мамы, в котором она просила у меня прощения за то, что стала препятствием на моём выбранном пути, и дала своё согласие на принятие мною монашества. На постриг владыка Симон отправил меня в Иоанно-Богословский мужской монастырь к архимандриту Авелю (Македонову). Став иеромонахом, я какое-то время продолжал служить в Борисо-Глебском соборе.
5 января 1996 года архиепископ Симон благословил меня восстанавливать Димитриевский монастырь. В белоснежном снегу стояли монастырские руины – красота предстала необыкновенная. А когда наступила оттепель, то обнажились горы мусора, золы. Обитель была в настолько плачевном состоянии, что легче, наверное, было бы подогнать трактор, выровнять землю и всё заново построить.
Непридуманные истории
– В первые годы восстановления обители мы перебивались с копейки на копейку. Если я занимал у кого-то деньги, например, до пятнадцатого числа, то обязан был их день в день вернуть. Иначе люди перестанут доверять. Однажды вечером мне надо было отдавать долг, а нужной суммы не оказалось. Я стоял у иконы святителя Николая Чудотворца и молился, просил о помощи. Вышел из храма, смотрю, идёт какой-то мужчина, позже мы с ним познакомились. Подошёл ко мне и спросил:
– Я вот деньги хотел бы на монастырь пожертвовать. Кому их передать?
– Можете мне отдать, я игумен монастыря, если поверите. А если не поверите, то открою вам храм, там висит ящик для пожертвований. Туда опустите.
– Зачем в ящик, я вам лучше отдам.
Денег оказалось ровно столько, сколько не хватало, чтобы вернуть долг.
С кирпичом для строительства монастырских зданий была тоже чудесная история. Поехал я на Рязанский кирпичный завод помощи просить, а руководитель мне сказал: «Я в Бога верю, а священникам не верю, поэтому ничем помочь не могу». Я стоял в полном недоумении. Начальник продолжил:
– Пришёл ко мне один батюшка. Я ему пожертвовал кирпич, а потом спустя какое-то время решил съездить посмотреть, как он храм восстановил. Приехал, а церковь как стояла полуразрушенная, так и стоит. Зато священник дом себе такой построил, какого у меня нет.
– Вы знаете, я не могу вас убеждать в том, что я бы так никогда не поступил, – сказал я с сожалением и направился к выходу. Только до двери дошёл, начальник неожиданно меня остановил: «Подождите. Вам помогу».
Однажды Господь послал непростое испытание. Зимой мы отапливали монастырские помещения углём, у нас была своя кочегарка. Но тут приехал в обитель высокопоставленный начальник и пообещал до декабря провести нам газ. Я, конечно, поверил. Мы не стали привозить уголь, а купили специальные котлы и начали подготовку к газовому отоплению. А начальник о своём обещании благополучно забыл, и целую зиму мы жили без тепла. Столбик термометра опускался до тридцати пяти градусов мороза. Надо отдать должное, ни у кого из братии даже насморка не было. Это бабушки во время службы в валенках и шубах стояли, а мы в одних подрясниках и облачении. Потом на Крещение в храме тепловую пушку поставили, чтобы вода не застывала. Когда бабушки начинали сетовать, я их подбадривал: «Вы продукты в холодильник для чего кладёте? Чтобы дольше сохранялись. Вот и вас Боженька в холоде держит, чтобы дольше молодыми оставались. Так что радуйтесь!»
Молитва и труд
– Мы живем в основном за счёт хозяйства. Можем смело держать сто голов крупного рогатого скота. У нас есть дойные коровы, быки, телята. Производим творог, молоко, сметану, сыр, масло. Вся продукция у нас высокого качества, и люди с удовольствием её покупают. На вырученные деньги смогли колокольню восстановить. В монастыре есть свой рыбный коптильный цех.
За 27 лет с момента возрождения обители у нас никогда не было свыше семи человек братии. Помогают трудники, среди них – надёжные и ответственные ребята, которым я могу смело поручить важное дело. Раньше в монастырь приходило много людей, страдающих алкогольной и наркотической зависимостью. Я никого не выгонял, давал им посильные послушания, старался помочь встать на правильный путь. С Божией помощью многие потихоньку воцерковлялись и возвращались к нормальной жизни.
Просто «батя»
– Педагогическое образование очень пригодилось мне в общении с детьми. Я был официальным опекуном троих ребят. Сейчас они уже взрослые. Одного мальчика, Антошку, взял из Зареченского детского дома. Антону было девять лет, и он сам попросился к нам в монастырь. Говорил, батя (меня все ребята так называли), возьми к себе. Я объяснял, мол, жизнь в обители сложная, а он всё равно не успокаивался: «Возьми, возьми…». Сегодня Антон получил высшее образование, окончил Рязанский государственный университет имени С. А. Есенина. Второго мальчика, двенадцатилетнего Сашу, я забрал из школы-интерната в Данкове Липецкой области. Семья была неблагополучная, а у паренька оказались прекрасные художественные способности. Он приехал к нам в монастырь вместе со своей крёстной. Пока я ездил куда-то по делам, Саша на альбомном листе точь-в-точь скопировал портрет Патриарха Алексия II, который висел у меня на стене в кабинете. Увидев рисунок, я предложил мальчику остаться в монастыре, пойти учиться в нашу местную школу, а потом поступить в художественное училище. Сегодня Саша – прекрасный специалист по компьютерной графике.
Гена у нас остался после смерти мамы, ему было тринадцать лет. Когда она в онкологии лежала, органы опеки попросили, чтобы я мальчика приютил. Мама возвращалась – он уходил, а когда она умерла, он сказал родственникам, что останется в монастыре.
У всех ребят были свои кельи. Один парень – Саша Юшкин, который жил у нас в обители с девяти лет, теперь священник, служит в Вологде, у него четверо детей. Однажды мама решила его привезти к нам в монастырь на экскурсию. Парень сопротивлялся, не хотел ехать. Мы с ним тут пообщались, он и в шахматы, и в футбол с нашими рабочими поиграл. Так понравилось ему, что всё лето у нас провёл. Ближе к осени я взял да и предложил ему насовсем остаться, а он согласился. Мама постоянно приезжала, навещала сына, раньше ведь не было мобильных телефонов.
Отцом меня, конечно, назвать сложно, это громко сказано, но что-то вложил в ребят, конечно. Со всеми общаемся. Хоть они уже и стали взрослыми, помогаем им и сейчас. Детишки отца Александра Юшкина называют меня дедом. Так приятно. Мы ведь служим Богу через ближних, которые нас окружают. Монах не должен заниматься только своим бытом, ему нужно своё время посвящать молитве и другим людям.
Записала Вероника Милова,