Начнем с конца этого утверждения: художник не «переключался», он всегда писал портреты. Портрет и пейзаж — это два его любимых жанра, оба их он синтезировал в жанровые религиозные сцены, причем сам Нестеров считал, что портреты даются ему тяжелее, чем пейзажи. Он считал себя слабым портретистом! Считал — и всю жизнь работал, развивал свои навыки.

Действительно, несколько ранних портретов Михаила Васильевича выглядят довольно слабо (портреты первой жены, портрет актрисы Марии Заньковецкой в роли Наймычки). Но годы работы берут своё — художник становится блестящим портретистом еще задолго до революции.

В религиозных сюжетах портрет — не главное, фигуры часто изображены в профиль и со спины, но всё равно и здесь есть свидетельства мастерства Нестерова-портретиста. Например, в картине «Лисичка» мастер изобразил улыбающегося монаха, а улыбка и смех — одни из самых трудно передаваемых на холсте эмоций. Многие художники в принципе не брались за изображение эмоций — рисовали только ровное бесстрастное лицо. А Михаил Васильевич стремится передать именно сложные чувства — умиротворение с полуулыбкой, растерянность и грусть, умиление, задумчивость… Он стремился постичь человека и передать зрителю его внутренний облик вместе с внешним. И ему удается!

М.Нестеров "Лисичка"

Здесь следует немного отвлечься от религиозных сюжетов Нестерова и сказать о том, что портрет как средство постижения и передачи внутреннего мира Михаил Васильевич применял и к самому себе. Сохранилось немало его автопортретов, и этот цикл работ становится для зрителя немым свидетелем развития внутренней жизни художника и его строгого подхода к себе самому.

Есть прекрасный графический автопортрет Нестерова в расцвете лет, 1906 года: блеск умных глаз, благообразное лицо… Буквально через десять лет всё меняется. В 1915 году, пятидесяти трех лет отроду Нестеров создает один из самых пронзительных своих автопортретов. Нежный «нестеровский» пейзаж на заднем фоне, а впереди, как бельмо, как что-то лишнее, заслоняющее пейзаж, — маячит обрезанная, намеренно не влезающая в формат фигура художника. Лицо его изображено буквально отталкивающим, высокомерным со скрупулезно пересчитанными складками обрюзгшего подбородка… А ведь это период самого расцвета его творчества на религиозные сюжеты: примерно в это время написана картина «На Руси», «Лисичка», множество эскизов церковных росписей, портретов монахов и монахинь… Очевидно, идет интенсивная духовная работа художника, вершится строгий внутренний суд. Своим автопортретом он хочет показать себя как эдакого надменного «холстомарателя», который лишь заслоняет своим творчеством реальную красоту Божьего мира… Это очень строгий суд!

В 1918 году Нестеров нарисует еще один портрет карандашом в этом же ракурсе снизу вверх, с этим же неприятным выражением лица. Всю жизнь верующий, Нестеров был небезгрешным в личной жизни человеком. В 1902 году у него рождается (и скоро умирает) сын в гражданском браке, а художник примерно в это же время женится на другой. Много лет спустя он с горечью напишет об этом: «И такой мой поступок, что я, оставив одну семью, решил обзавестись другой, был самым тяжким грехом в моей жизни… я чувствую и по сей день, что безнаказанно для меня этот поступок не прошел…». Поздние автопортреты Нестерова можно, я думаю, рассматривать, как своего рода портреты-покаяния.

М.Нестеров. Автопортрет

Огромный пласт религиозной живописи Нестерова приходится на 20 — 30 годы ХХ столетия. В этот период он переписывает старые работы (авторские копии «Видения отроку Варфоломею», «Невесты Христовой», многочисленные сюжеты с фигурами монахов и монахинь у воды) и пишет новые сюжеты.

Одна из пронзительных работ этого периода — «Страстная седмица» («На Страстной»). Часть религиозных работ этого времени Нестеров «маскирует» на случай обыска — ставит на холстах дореволюционные даты. Так и «Страстную» долгое время считали картиной еще дореволюционной. Наверное исследователи просто не представляли: как можно решиться писать такие сюжеты в разгар открытых религиозных гонений?

Но на холсте среди фигур, стоящих перед Распятием изображен священник Леонид Дмитриевский, с которым Нестеров познакомился только в 1918 году, когда в революционное лихолетье жил в Армавире. «Страстная» — удивительная по сюжету картина. Здесь распятому Христу в молитве предстоят Достоевский и Гоголь, чета крестьян и женщина из интеллигенции с детским гробиком в руках. Она — единственная, помимо священника, кто не поник головой, а прямо смотрит в лицо Христу — с отчаянием или может быть с вопросом: «За что?». Считается, что в лице женщины переданы черты гражданской жены Нестерова — Юлии Урусовой, похоронившей их малолетнего сына в 1902 году…

М.Нестеров "Страстная Седмица" (Работа 1934 года. Справа изображены Гоголь и Достоевскии)

Еще две значимые работы советского периода — это «Три всадника» и «Христос, благословляющий отрока Варфоломея.

Цикл о детстве и юности святого Сергия Радонежского (отрока Варфоломея) Нестеров писал всю жизнь. Первые еще дореволюционные картины так нежны и лиричны, что современники критиковали их за «лубочность». В них только гармония единения с Богом, мир. А в картине 1926 года Нестеров открывает для себя и для зрителя новый смысл Божьего избранничества — это отказ от безмятежной мирной жизнь и путь к исповедническому подвигу. Белые гуси, символ мирной жизни, светлое небо — остаются за спиной Варфоломея, идущего ко Христу. А впереди, за спиной Христа — темный лес, мрак ополчившегося на христианство мира. Но отрок всё равно — идёт к Нему.

Сюжет «Три всадника» о чуде при осаде Троице-Сергиевой Лавры Нестеров пишет в 1932 году. В этот период уже нет в живых его духовника-мученика отца Леонида, его любимая дочь заточена в лагерях, а сам Нестеров ждет ареста в любую минуту… И пишет картину о чудесном избавлении от вражеских полчищ, осадивших святыню.

… Последней работой Нестерова стал простой пейзаж. Здесь несколько стволов да тонкое деревце и всё те же любимые автором гуси — птицы с его религиозных полотен. Кажется, здесь только что был отрок Варфоломей, просто уже вышел за край формата. Автор вскоре пошел за ним следом — умер холодной и голодной осенью 1942 года под Москвой. Успел подготовить к изданию книгу воспоминаний «Давние дни». В ней он с бесстрашной честностью пишет и о своем чудесном исцелении в детстве, и о многих своих религиозных переживаниях, спорах и мыслях. Удивительно — книга даже смогла увидеть свет небольшим тиражом. В 1942 году.

Елена Фетисова

Смотрите также : Душевная вечеря. Христос в искусстве: Михаил Нестеров