— Как долго вы жили в Мариуполе?

— Я там родился, закончил школу, после школы некоторое время работал на заводе, потом уехал и поступил в вуз, а после армии снова работал в Мариуполе и потом уже уехал в другой вуз в Москву. С тех пор каждый год приезжал с семьей на месяц-другой, у меня до сих пор там есть квартира.

— Батюшка, вы наблюдали предысторию украинской трагедии изнутри. Была ли она в реальности — эта предыстория — внутри украинского общества?

— Честно говоря, для меня эта трагедия очень давно как бы растянута во времени, и растянутая во времени уже не так шокирует. Сейчас я скорее нахожусь в состоянии некоторой растерянности, в размышлениях, как возможно, и возможно ли, поправить всё произошедшее.

А вот наблюдать предпосылки я конечно же начал задолго не только до 2022, но и до 2014 года. Еще в конце советского периода. Когда развалился Советский Союз, я жил и учился в Москве, в МГУ, периодически приезжал на Украину. И вот тогда уже стало очевидно, что ничем хорошим история не закончится, судя по тенденциям, которые на Украине проявились. Отчасти из-за них я не стал возвращаться в родной город жить, хотя очень люблю Мариуполь.

— Уже тогда это было так заметно? Что же это были за тенденции?

— Да, было видно, как идет постепенная работа по изменению сознания русского человека на Украине. Активно началась она сразу после развала Союза. Поначалу это была безобидная, казалось бы, пропаганда украинской национальной культуры, начиная с указа о государственном языке. Начался отбор эстетических произведений, среди которых предпочтение отдавалось только специфическому украинскому контенту в обход общей для нас русской культуры. Особенно ярко это было заметно в музыкальной сфере. Причем пока у нас в девяностые с экранов телевизора и из приемников лился разнузданный музыкальный ширпотреб под видом свободы и демократии, на Украине отовсюду слышалась национальная музыка, украинские народные песни, сказки. Всё это чередовалось с восторженными журналистскими текстами и передачами о том, что наконец-то «угнетаемая при Советском Союзе украинская культура вырвалась на свободу».

И это звучало очень странно! Ведь все, кто рос при Союзе, прекрасно понимали, что это ложь, потому что именно украинская культура в СССР всегда активно поддерживалась государством, была на ведущих позициях. Трудно представить себе хотя бы один день советского эфира без гопака или каких-то украинских песен, без фильмов и мультфильмов хотя бы одной из украинских телестудий. Популярные мультфильмы про капитана Врунгеля, «Остров сокровищ» — это же всё произведения киевской киностудии, их смотрела вся страна, и до сих пор смотрит. Были популярные музыкальные коллективы — например, ансамбль Григория Веревки. И всё это было сделано со вкусом, талантливо.

А тут вдруг после развала СССР зазвучали вроде бы все те же песни, но уже в основном каверы — странные, коверкающие и уничтожающие ту душевность, которая всегда была присуща украинской культуре.

Украинская душевность — результат многовековых страданий украинского народа, отстаивавшего свою православную веру под гнетом Речи Посполитой. Все лучшие народные украинские песни — это не воинственные современные кричалки, а лирические произведения с печатью страдания, терпения и, следовательно, чистоты. Современные каверы на этом фоне выглядели просто издевкой, и еще большей издевкой выглядели заявления телеведущих о том, что вот, мол, наконец-то мы можем все это слушать.

Я смотрел и думал: кого они обманывают?! Каждый мой современник понимал, что всё это он слышал и при Союзе, только в лучшем исполнении. Даже хор Григория Веревки на глазах опопсовел и изменился.

— Вероятно, поначалу подобные заявления казались такими смехотворными, что их никто толком и не опровергал?

— Возможно. Но прошло десять, двадцать, тридцать лет… И выросло новое поколение, которое совершенно искренне считает, что всё вот так и было, что «в СССР москали-коммунисты уничтожали украинскую культуру». А старшее поколение, которое помнит, как было на самом деле, — да кто его будет слушать? Это традиционный сюжет про отцов и детей, где дети уверены, что уж они-то в жизни больше понимают.

Вот такой целенаправленный обман — простой прием, который сработал с целым народом. Выросло обманутое поколение, которое хочет верить в свой обман, потому что оно на нем самоутверждается, чувствует себя выше и умнее отцов и дедов. И это лишь один из обманов, были еще обманы духовные, экономические, этические…

Например, Кучма не так давно признался, что да, народу давали ложную статистику, по которой выходило, что «Украина кормит Россию», хотя в действительности именно Украина кормилась за счет российского газа. Но проблема в том, что сейчас эти обманы уже бесполезно рассеивать. Люди уже сформировались. Эта фаза, когда можно было говорить и переубеждать, проиграна.

— Тогда каковы перспективы? Если людей невозможно переубедить, есть ли вообще надежда на какой-то конструктивный исход?

— Собственно, все мы прекрасно знаем из Нового Завета, что в конце-концов как христианская цивилизация мы проиграем земную битву. «Обрящу ли веру на земле?» — сказал Господь. Однако сопротивляться нужно, нужно искать пути духовного спасения хотя бы для кого-то. Войны попускаются именно потому, что в них может спастись хотя бы кто-то — кто в мирное время продолжил бы мирно погибать.

— Вы много лет наблюдали ситуацию изнутри. В России до сих пор мы очень часто слышим, что «россказни про националистов на Украине — это всё пропаганда». А какое отношение к русскоязычному населению вам приходилось наблюдать? Был ли всё-таки национализм?

— Русскоязычность сама по себе вообще ни о чем не говорит. Практика показывает, что даже русскоязычные люди становятся украинскими националистами. Современный национализм — явление не языковой культуры, а, например, культуры хозяйственной. С точки зрения националиста кто умеет хорошо работать, хорошо живет — тот украинец, ведь это «москали водку пьют и работать не умеют». Молодые националисты может уже и не бывали никогда в России, представления не имеют, как и чем мы живем — но по телевизору-то показывают с утра до вечера определенную картинку.
Так как человек вообще одновременно и умен, и глуп, глупости националисту хватает как раз для того, чтобы потешить тщеславие. Иногда ведь человеку достаточно ничтожного повода, чтобы превознести себя над «толпой», а здесь столько целенаправленно сформированных в СМИ поводов! При этом обычный неверующий человек не понимает, что тщеславие — тяжкий грех, не борется с ним, и это отличная почва для развития национализма, легкий способ сформировать и закрепить отделение Украины от России. Вот, так направляя в нужное русло страсть тщеславия, сформировали новый народ: «Посмотри, какой ты хороший, не то что эти москали, которые только водку пьют!». Всё это там действительно хорошо заметно.

А бороться с тщеславием действительно трудно — даже когда ты замечаешь его в себе и понимаешь, что бороться нужно. Мне довелось какое-то время жить в тайге. Вот там когда ты один на многие километры и понимаешь, что кроме Бога и медведя никому не нужен, очень быстро слетает с души всё лишнее.Ты уже ни на кого не играешь, ничего из себя не строишь, не хочешь кому-то понравиться, кому-то угодить, перед кем-то самоутвердиться. И тщеславие начинает мучиться внутри тебя…

— А было ли возможно нашим народам «разойтись» мирно?

— Безусловно, возможно. Всё возможно на этом свете, и любое добро — первое из возможного, поскольку оно угодно Богу. Но уже случилось то, что случилось. И мы должны понимать, что люди всё-таки — существа свободные, и не в наших силах заставить кого-то поступать правильно. В этом смысле очень поучительна история Иуды, которого несколько лет наставлял Сам Бог. И даже Бог не смог предотвратить предательства. Чего же ждать от людей на Украине, которые слушали не Христа, а телевизор с утра до вечера. Что мы могли сделать в этом случае? Там и влияние Церкви даже еще меньше, чем у нас в России.

Религиозность есть, но зачастую это смесь суеверий и всевозможных раскольнических течений. Там же помимо православных есть православные-раскольники («филаретовцы»), униаты, католики, а еще множество сект. И если нет знаний и некоторой духовной твердости, человек просто путается в этом наборе и в конце концов предпочитает не ломать себе голову и в принципе не ходить в церковь.

— Был ли украинский национализм агрессивен? Насколько достоверны рассказы о том, что местные русские жители боялись националистов?

— Конечно люди боялись. У нас в Мариуполе стоял полк «Азов». Казармы их, к слову, были буквально в пятиста метрах от нашей квартиры, поэтому тот квартал сейчас фактически отсутствует. При этом в казармах были склады, штаб, что-то еще, а часть личного состава жила в городе. Им выделяли квартиры и землю в разных частях города. В нашем подъезде было двое азовцев, домой они возвращались прямо с автоматами. Поэтому если хлопец с автоматом шел домой подвыпив, на кураже, он не стесняясь мог приветствовать бабулек у подъезда: «Слава Украине!» — и попробуй, не ответь, как надо. И очень много подобных рассказов одноклассников, друзей, мамы, в которые у меня нет оснований не верить.

У маминой знакомой так убили мужа — подошел на рынке патруль, прокричал своё «Слава Украине», а тот их послал подальше… Отвели в подвал, избили, при смерти вернули жене. Понятно, что одного убьют – другие будут помалкивать. Взаимная ненависть чувствовалась. Но и сейчас не все сторонники национализма оттуда уехали — это с одной стороны. А с другой, конечно, многие нейтрально настроенные жители после обстрелов озлобились, теперь настроены против нас, ведь потеряли кто квартиру, кто близких.

— Осенью вы снова ездили в Мариуполь. Расскажите об этой поездке.

— Поездка была в начале ноября. Были личные цели: квартира разбита, и надо было по возможности её прибрать, подать документы на компенсацию. А заодно я набрал вещей сколько мог, плотный целлофан для разбитых окон — себе и знакомым, обогреватели, взял деньги, которые собрали прихожане для помощи мариупольцам. Дорога, конечно, тяжелая: фуры, танки, легковые в два ряда ехали в ту сторону по двухполосной дороге, еще узенький просвет — «встречка». Выскочишь, метров пятьсот объедешь — и ныряешь назад где-то между бронетехникой.

Дорога разбитая, но кое-как доехали, раздали вещи, деньги, прибрали квартиру. До меня там наши знакомые убирали, и всё равно работы много: сначала там жили соседи, у которых квартиру совсем разбомбили, потом украинские солдаты, потом наши солдаты… Еще я съездил на несколько кладбищ, служил панихиды по своим родственникам, потом по родне соседки. Местные предупредили по кладбищу ходить осторожнее — не все растяжки сняты, кто-то уже подрывался. Приехал — ни души.

— Говорят, сейчас город всё-таки активно восстанавливают.

— Мостов там осталось мало, поэтому по объездам ездил довольно долго. Да, работы идут. Наблюдал огромные экскаваторы с «кусачками» вместо ковшей — подъезжает такой к разрушенному дому, «откусывает» плиты, складывает, их везут на переработку. Строят очень быстро, но поскольку масштаб разрушений огромный, всё это, думаю, надолго.

— В отличие от нас Вы не «диванный эксперт» и знаете ситуацию изнутри. Как считаете, чем закончится противостояние? Возможен ли какой-то конструктивный исход?

— Разные варианты могут быть. Лучший возможен в том случае, если мы не будем проигрывать как цивилизация. Сейчас как православная цивилизация мы проигрываем, от этого собственно и случаются подобные войны.

Почему произошел разрыв? С одной стороны мы, русские, живущие в России, лучше сохранили Православие, у нас нет униатов и меньше раскольников. А русские на Украине больше стремились в Европу, больше подстраивались под её стиль жизни, в том числе духовный. Но главное — глядя на Европу они видели то, что нравилось им больше, чем у нас. Соответственно, делали выводы, что в Германии, Чехии, Польше лучше, чем у «москалей», потому и стремились туда. В какой-то степени люди обманывались, а в какой-то — нет. Понятно, что речь не о духовных ценностях, речь о быте, который выглядит более привлекательным. И о культуре, с которой у нас до сих пор всё непросто, как бы обидно это ни звучало. Великая русская культура у нас сейчас зачастую лишь багаж, которым почти не пользуются.

Конечно, священник должен проповедовать спасение души, а не улучшение быта, а вот людям на государственных должностях как раз важно учитывать эту вроде бы второстепенную составляющую жизни: культуру, быт, политическое устройство, справедливые суды, отсутствие коррупции. Кажется, что это не касается духовной сферы, но это не так.

Если мы в этом мире останемся неустроенными, не способными показать красоту православной цивилизации — конечно, мы проиграем. Обывателю кажется, что где в бытовом плане ему лучше — там и духовнее. И вообще-то, так и должно быть. Зайдешь в семью со здоровой духовной жизнью — там чисто, мама добрая, не ругается с мужем, не рявкает на детей, дети не запуганные, все знают свои обязанности… По такому же принципу нам надо строить жизнь и всей нашей цивилизации, жизнь страны. Политика — это лишь производная нашей духовной жизни.