Если человек носит в себе толику благодати Святого Духа – душа его бывает мирна, ощущает присутствие Бога и порой радуется радостью, несравнимой ни с каким земным утешением. Если же благодать Божия отстоит от нас далече, мы ощущаем в себе беспокойство и даже страдание, вызванное игрой страстей. Нас может томить чувство одиночества, уныние, даже отчаяние. И такое плачевное состояние может охватить человека вне зависимости от его внешнего благополучия.

Сколько людей, имеющих многие земные блага, остаются несчастными! Их глаза таят скорбь. Их облик – облик “рыцаря печального образа” – свидетельствует о внутренней неустроенности, о неизжитых терзаниях и беспокойстве.

Каждому из нас это состояние знакомо не понаслышке – состояние жизни вне благодати Духа Святого. И здесь возникают два классических вопроса: кто виноват и что делать?

Преподобный авва Дорофей в своем поучении говорит, что виновниками людских скорбей являются их собственные страсти. Если бы страсти не таились в душе человека, то и внешние обстоятельства не смогли бы привести их в движение, усилить до размеров пожара.

Именно эти грехи и страсти, по существу нераскаянные, порой даже неосознанные, препятствуют благодати Духа Святого войти в сердце человека. Сколько раз, принося покаяние в своих грехах: на Исповеди в храме или в своих домашних молитвах, мы называли собственные грехи и страсти по именам, выказывая лишь некое сожаление о том, что их совершали, им потакали. При этом мы отнюдь не опускались на должную и возможную для нас глубину покаяния.

В чем эта глубина выражается? Какова она?

Исповедуясь в своих духовных преткновениях, мы выказываем к ним некое неопределенное или определенное, но слабое нерасположение, а то и не выказываем никакого, называем грехи и страсти лишь по именам. Или исповедуемся просто для того, чтобы священник допустил до Причастия. И в результате легче не становится, страсти не ослабевают, грехи повторяются.

Есть ли искренность в таком покаянии? Произнося умом и устами слова “Господи, избавь меня” от тех или иных грехов, мы продолжаем любить то удовольствие, которое доставляет нам грех, в котором мы по наружности раскаиваемся.

Если бы переживания сердца, испытываемые нами, когда мы молимся об избавлении от какого-нибудь внутреннего порока, облечь в слова человеческой речи, то молитва наша могла бы прозвучать совсем иначе.

“Господи, избавь меня от гордости”, – шепчут уста. А сердце на языке чувств тихонько добавляет: “Но так, Господи, чтобы все меня уважали”. Или молимся Богу, говоря: “Избавь меня от чревоугодия”. А сердце, едва уловимо, привносит свои “молитвенные” чувствования, добавляя: “…но так, Господи, чтобы ощущение вкусной, ароматной пищи щекотало мои вкусовые рецепторы, доставляя мне всегдашнее удовольствие”. Конечно же, мы так никогда не скажем, не посмеем сказать, но сердце этим может быть наполнено, в этом полагать важную составляющую своей жизни.

И сердцеведец Бог не дает нам Своей благодати, Своего умиротворения и радости, проницая, что мы будем использовать Ее для удовлетворения собственных желаний, относиться к Ней, подобно тому, как старуха из сказки Пушкина относилась к золотой рыбке, используя ее для удовлетворения приземленных, гипертрофированных потребностей.

Напротив, искренняя неприязнь ко греху, которую мы стараемся выказать, имея в виду не только греховное деяние, но и само удовольствие, испытываемое нами или от предвкушения греха, или в самый момент его совершения, привлекает к нам милость Божию, свидетельствуя о подлинности, о серьезности нашего покаяния.

Однако, как этого нерасположения к собственным грехам и страстям достичь? Какое средство употребить?

Этим средством может являться присущая всякому человеку сила гнева, которой мы нередко пользуемся вовсе не по назначению, направляя ее на наших ближних.

Псалмопевец Давид говорит: “Гневайтесь и не согрешайте”. Именно этот способ употребления гнева – против грехов и страстей, а также и бесов, которые стараются в нас эти страсти оживить, - можно назвать непогрешительным. Гнев обладает тем свойством, что отталкивает и даже разрушает то, к чему прикасается. Выказывая гнев докучающим нас помыслам и приведенным ими в движение греховным переживаниям, мы можем на некоторое время оттолкнуть их от себя, а затем, напрягая все силы души, постараться обратиться к Богу, воззвать к Нему о помощи, чтобы Господь, ратоборствуя вместе с нами и за нас, Сам разобрался с нашими обидчиками – страстями.

Что же бывает далее? Проходит, порой, непродолжительное время, и избавление наступает. Или душа теряет интерес к возможности согрешить – отдается молитве, или погружается в область культуры, начинает тянуться к своим лучшим хобби. Или внешние обстоятельства переменяются, мешая совершить злое намерение. Потом появляются разные неотложные дела и мы, погрузившись в повседневные хлопоты, как-то незаметно освобождаемся от чар греха. Что-нибудь да происходит.

Необходимо только выказать неприязнь к вражеским прилогам, худым помыслам, которые приходят на ум, и призывая на помощь всемогущего Бога, терпеливо молиться об избавлении. И помощь придет.

Удивительным бывает то, что вновь оказавшись в тех же обстоятельствах, которые прежде побуждали нас ко греху, мы, поратоборствовав против них ранее силою гнева и призыванием имени Божия, начинаем ощущать неудовольствие, неприязнь к самому удовольствию, которого прежде желали.

Фото: Марина Стротова

Указанный прием можно назвать одним из приемов того спасительного внутреннего делания, которым прилично заниматься и монашествующим, и мирянам. Это плодоносное делание – есть путь покаяния, на котором с Божией помощью изживаются грехи и страсти и обретается Благодать Духа Святого.

Покаяние как образ жизни начинается внутренней настроенностью и простирается до совершения наружных дел, именуемых христианским доброделанием.

Суть же этой настроенности состоит в исповедании умом и сердцем следующего убеждения:

Я, Господи, тяжело болен (или больна).

Душа моя исполнена грехов и страстей.

Они не допускают в мою душу Твою благодать – благодать Духа Святого,

лишают меня полноты жизни.

Я себе помочь не могу. Не могу исцелиться сам.

Но Ты, Господи, мне помоги.

Ты исцели меня, как Тебе угодно, как Тебе надобно.

К этому исповеданию можно прибавить и следующее:

Господи, я знаю, что Ты совершенный врач душ и телес,

А окружающая меня действительность –

Это лекарство для моего спасения.

Помоги мне понять его смысл.

Пережить его в сердце моем

Не так, как я хочу, как желает мой “ветхий человек“,

Но как Ты желаешь, как Ты хочешь.

Удивительным является то, что вся окружающая действительность, хотя бы и на непродолжительное время, начинает восприниматься как лекарство, данное нам Богом для нашего спасения. И в первую очередь то, что оказывается в поле нашего ближайшего внимания: и погода – хорошая или плохая, и люди – приветливые, и не очень, а то и вовсе грубые.

После оживления в душе покаянного расположения с помощью вышеприведенного исповедания, наше отношение к происходящему постепенно изменяется.

Люди, вещи, слова молитв – все то, с чем мы в данный момент соприкасаемся, начинают приобретать в наших глазах другое, более глубокое значение. Наша деятельность превращается в активное служение Богу и людям, отчего мы и сами ощущаем в душе отраду. Ведь богослужение всегда двояко, и служащий Богу становится причастником Его благого воздаяния. Ведь Бог, по неизреченному Своему милосердию, принимая добродетельное служение человека, Сам служит ему, наделяя его своими благами. И прежде всего благодатью Духа Святого.

Однако такая покаянная настроенность души, в силу разнообразных духовных недугов человека, удерживается в его душе очень непродолжительное время. Отчего требуется вновь и вновь краткими или продолжительными молитвами возгревать в душе покаянный настрой.

Наша душа, а лучше сказать весь человек, в совокупности его душевно-телесных сил, похож на струнный музыкальный инструмент – библейскую псалтирь. И Бог хочет, чтобы мы на струнах этой псалтири сыграли гармоничную, содержательную песнь. Смысл и красота этой песни выражается в том, чтобы человек на протяжении всей своей жизни с Божией помощью старался бы обустроить свою душу по подобию райского сада, а также вложить свою лепту в обустройство окружающей его действительности. Это и есть наше служение, наша духовная песнь, наше приношение Богу и людям всеми своими силами: помышлениями разума, сердечными волнениями и переживаниями, наружными делами.

Но подобно тому, как всякий струнный музыкальный инструмент перед началом игры настраивают, так и псалтирь души человеческой требует своей настройки. И самый верный, самый правильный для нее музыкальный лад – покаянный.

Так, пианино расстраивается раз в полгода, может быть реже или чаще, гитара – несколько раз в день. Псалтирь души, в силу нашего духовного повреждения, приходит в расстройство, образно выражаясь, каждые десять секунд, может быть реже или чаще.

И в этом случае нужно остановить бряцание на струнах своей души и постараться настроить ее надлежащим образом, возгревая в себе дух покаянного самосознания. И тогда не столько мы сами, но наши персты, взятые в десницу Божию, станут играть на струнах нашей души песнь Богу.

Конечно, покаянным деланием не исчерпывается внутренняя жизнь человека. Но это основа, фундамент, необходимое условие духовного возрастания.

Было бы неправильно единственно лишь оплакивать свои грехи и страсти, призывая благодать Божию для их искоренения. Хотя это и лейтмотив нашей внутренней жизни, хотя от этого нередко и происходит радостное ощущение преодоления зависимости от той или иной страсти, но, тем не менее, Бог дарует нам Свою заботу не только через высокие духовные блага, но и через простые душевные и телесные. Вкусный кусок хлеба, уютный домашний угол, понимающие тебя близкие люди – разве это не дар Божий, за которые Его следует паки и паки благодарить?

Фото: митрополит Рязанский и Михайловский Марк

Приехала как-то в нашу обитель послушница из дальнего монастыря и поделилась: “Я, батюшка, иногда хочу выйти из монастыря, выкопать себе пещеру и жить в ней в покаянии. А еще хочу поставить в ней гроб”. “А это еще для чего?” – спрашиваю ее. “Чтобы постоянно видеть его, спать в нем и так возгревать в себе память смертную”, – отвечает она. Тогда я задал вопрос: “А любите ли Вы шоколад?”. “Вообще, да”. “А сколько шоколада Вы можете съесть на праздник: дольку или, может быть, полплитки, или целую плитку?”. “Могу, – говорит, – полплитки, могу и целую плитку”. “Тогда выкапывайте, – говорю ей, – пещеру недалеко от киоска. Как захотите шоколада – встанете из гроба, купите, съешьте и снова ложитесь в свой гроб”. Она засмеялась, уразумев, что все эти высокие аскетические устремления не для нее.

В каждую минуту жизни Господь дает нам свое средство для спасения. И нередко им является то, что находится в поле нашего ближайшего рассмотрения, среди текущих жизненных обстоятельств. Следует только молиться в покаянном духе, исповедуя, что вся окружающая нас действительность – это лекарство для нашего спасения и просить Бога, чтобы он помог нам уразуметь ее смысл.

И сердце извещается в таком духе: “Ты лежишь на диване? Вот и лежи еще 40 минут, лежи и ни о чем не думай, набирайся сил, или лежи и молись. Это твой путь спасения на ближайшее время. Ты пылесосишь ковер или моешь посуду? Занимайся этим с прилежанием, не осуждая и не мечтая, а лучше вместе со своими хлопотами по хозяйству твори Иисусову молитву. Это твой путь спасения на ближайшее время. Ты читаешь акафист святителю Николаю. Дочитывай его не спеша, со вниманием. Это твой путь духовного возрастания на ближайшее время.

Пребывая в таком умонастроении и таких переживаниях, чем бы мы ни занимались (что не выходит за рамки Заповедей Божиих) – все будет для нас обращаться в способ приобщения к благодати Духа Святого. Всматриваясь в будущее, мы будем видеть не столько жизненные проблемы, сколько Бога, Который поможет нам эти проблемы благополучно разрешать, наполняя наши души Своим присутствием, Своей благодатью.

Иеромонах Мелхиседек (Скрипкин)