Народ кается в гордости. Спрашиваю:

– А чем гордишься? Профессор, космонавт, архитектор, балерина, проповедник в Африке, миллиардер? (С виду – обычный наш рязанец).

– Нет. Просто.

– Что значит «просто»? Должен быть предмет гордости. В чем он?

– Ну, просто горжусь.

– Ну, хорошо. А чем годишься?

И так по кругу...

Предмет гордости один – дикая уверенность в том, что ты прав везде, всегда и во всем.

Откуда она?

Это яд первородного греха. Вот он – первородный грех: «Я – вершина мира».

Вверху «я». Чуть ниже дети. Потом муж или жена. Потом родители. Еще ниже Бог... За Богом – родня. За родней работа. Потом кошки и собаки.

Или не так. Вверху деньги. Они многим выше кошек, матери, мужа и Бога.

А что? Обычное дело. Так все живут. Деньги побеждают и зло, и добро и, вообще, все. В них блаженство...

Наша Церковь сегодня, в достаточной мере – это церковь потребителей. Бог потребителям – как бы «директор», а священники и монахи – приказчики в лавке.

Бог и его священники на то нужны потребителю, чтобы у него все было волшебным образом: и деньги, и дети, и здоровье, и пенсия, и успех в личной жизни.

Иного смысла в Церкви потребитель – не видит. Он же для него «мелюзга» – Бог! Золотая рыбка на посылках. Ему, потребителю, Бог должен ноги мыть, а батюшки ублажать...

Только Церковь – не «собес», а Бог – не командир МЧС и не губернатор. Но люди не умеют видеть духовное начальство вне привычных схем: блат, власть, сила, должность, циркуляр, ЖЭУ, участковый врач и милиционер, дефицит; поорать и добиться... Они проецируют модели участкового врача, милиционера и директора местного ЖЭУ на Христа, Церковь и священство. Они требуют сервис.

Но если Церковь должна быть собесом, то зачем тогда государство?

Во Франции 70-х это уже было. Священники пошли в народ: на заводы, фабрики, магазины... Они трудились, помогали и... поняли – микроскопом гвозди не заколачивают.

Проект «собес» во Франции научил Церковь, что только занятие душой – то, ради чего в первую очередь Богом создана Церковь.

Кесарю – кесарево, а вкусная еда и приличная пенсия не имеют никакого отношения к блаженству. Церковь никому ничего не должна. И никто не должен Церкви. Церковь вообще перпендикулярна слову «должен». Она – профессиональный инструмент «подключения к небу», а никак не комбинат ритуальных услуг.

А сервиса нет, не будет и не должно быть.

Мы собрались бескорыстно. Когда приходит слово «должен», уходит слово «любить».

Церковь – не комбинат бытового обслуживания. Она – корабль спасения.

Хочешь – садись и слушай капитана. Не хочешь – иди себе с Богом, куда знаешь. Не придешь в Церковь, и никто не заплачет. Помрешь, никто и не заметит. Не потому, что равнодушные, а потому, что ты решил, что ты бог и всю жизнь считал себя богом, правым везде, всегда и во всем. И кому такой эгоист нужен?

Потребитель считает себя жемчужиной, которую потерял Бог? Зря.

Христос сказал: «Много званных, да мало избранных». И еще мы слышали: «И соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов». Это трагедия и суровая реальность.

Никакого сервиса и «собеса». Никакого поголовного комсомола и профсоюза.

Да, священник может заниматься перевязками в поликлинике, копанием огорода в усадьбе пенсионеров и водить хороводы с детьми – если он к этому времени уже устроил души паствы. Если паства приняла в сердце Духа Святого. Если нет, то он – преступник, путающий Божий дар с яичницей. Не для того его призвала Церковь, чтобы он только дурачился с показным популизмом в ущерб попечению о душах.

Священник для другого. Для того, что без него никто не сделает. А аниматоров и массовиков-затейников и без него найдут.

Все-таки, священник – мистическое лицо, таинственное.

Я пишу это не потому, что сам священник. Я и посуду мою, мету полы, и мне в охотку всякий труд. Мне нравится трудная работа. Но всему – свое время. Помню, что Бог может и сказать:

– Я тебя послал нести Дух, а ты дурачился, играл в ролевые игры и был у приходских цариц-потребительниц на посылках.

Да не будет халтуры перед Богом!

Священник Константин Камышанов, газета "Логосъ"