Утром молиться некогда, вечером нет сил. Все время вокруг люди, всем что-то от меня надо: никакой возможности остаться наедине с собой и с Богом, поразмыслить о состоянии собственной души. И какие уж тут каноны перед Причастием, какое чтение Ветхого Завета, какой духовный дневник! С трудом выкраиваю время на посещение церкви в воскресенье, и то семья недовольна»…
Начать нужно, наверное, с того, что не обещал нам никто легкой жизни — нигде в Евангелии такого не сказано. Нам кажется, что сверхзанятость, перегруженность — примета нашего времени. Но на самом деле люди были заняты всегда. Во времена земной жизни Спасителя женщина, чтобы накормить семью, должна была встать затемно, размолоть в каменных жерновах зерно, принести из колодца воды, развести огонь… Это колоссальный труд.
Но когда-то женщины оставляли этот свой труд, чтобы слушать Христа, ходить вслед за Ним, служить Ему от имений своих… И, наконец, пойти с ароматами ко Гробу — это было уже высшее самоотречение.
Почему они сделали такой выбор? Не потому ли, что они знали, что в человеческой жизни главное, а что второстепенное, что временно, а что вечно? Наше время характеризуется не занятостью человека вообще, а обилием суеты, за которой он не видит главного в своей жизни.
Как совместить неизбежные бытовые хлопоты, заботу о близких, работу — все то, от чего нас никто не освобождал, и Сам Господь, заметьте, не освободил — с духовной жизнью? Нужно просто знать: если у человека Бог будет на первом месте, все остальное будет на своем. Поставив Бога на первое место, мы сразу поймем, что «молиться некогда» — это отговорка, это, может быть, дьявольская уловка: человек просто считает, что молитва для него сейчас — не главное, а главное — это некое срочное домашнее дело или проблема на работе, которую нужно непременно сегодня решить… А на самом деле ничего за эти пятнадцать-двадцать минут мы не решим ни на работе, ни в семье, а вот в духовном своем состоянии многое можем изменить, если посвятим эти минуты молитве.
Многие сегодня нарочно загружают себя делами. Для чего? Для того чтобы быть занятыми. Особенно в молодежной среде очень модно говорить: «Мне некогда, не до этого, я очень занят». Ты занят — значит, ты востребован, значит, ты на гребне волны, у тебя жизнь бурлит, ты успешен, значителен, более того — незаменим, без тебя никак!
Но это ложное самоутверждение, из которого человека иногда резко выбрасывает — например, болезнь или иное несчастье, делающее невозможной прежнюю бурную деятельность. Такая ситуация показывает, насколько неправильно мы жили до сих пор. Потому что человек видит: ничего катастрофического там, на его работе, без него не происходит, то пространство, которое он раньше занимал, и без него понемногу организуется, и даже лучше, чем при нем. Не было незаменимости на самом деле, не было той сверхзначимости, которую человек собственной персоне придавал.
Такое «разочарование» может подвигнуть человека к тому, чтоб задуматься о подлинном значении жизни. Избавиться от гордыни, которая подсказывает — «Без такого человека, как ты, там все теперь посыплется!», и задать себе наконец вопрос: что нужно Богу от нас — вот это намолачивание за компьютером в офисе или молитва? Удовлетворение массы требований, предъявляемых к нам на работе, или наша жизнь с Ним? Так, с помощью болезней и иных несчастий Господь иногда исторгает нас из нашей суеты, из ложной занятости.
Но, конечно, лучше без болезней, без каких-то бед суметь установить для себя иерархию ценностей, причем очень четко установить.
Нельзя вестись на поводу у суеты. Кто-то, конечно, скажет, что это только в теории просто, а на практике не получается. Чтобы получалось на практике, нужны самодисциплина и молитва. И участие в богослужении, потому что богослужение — это наш опыт жизни вне времени, это приобщение к вечности.
Что бы в мире ни происходило, на каких бы скоростях он ни жил, Литургия остается такой, как была. Ее невозможно сократить. Она не просто извлекает нас из суеты, она приводит все наши внутренние процессы в соответствие себе — мы попадаем в Божественный ритм. Вы знаете, что после Великого входа священник не имеет права отвлечься, прервать священнодействие — что бы ни случилось, даже если бомба в храме взорвется? А если священник умрет во время совершения Евхаристии, то другой священник должен ее завершить, если нет другого священника в храме, нужно из другого храма позвать, но Бескровная Жертва должна быть совершена. Вот такая вне-временность, независимость от земных событий, обстоятельств. Не зря же Божественная литургия начинается с возгласа «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа». Двери в Царство Божие открылись, и нет уже нашей суеты. И мы это непосредственно чувствуем. Человек может влететь в храм взбудораженным, у него куча дел, который день все бегом и бегом… но выходит он из храма совершенно другим — он успокоился, он нашел твердую опору внутри себя, он приобщился к вечности. И священник, совершивший Литургию, выходит из храма другим. Литургия спасает, нужно только научиться ею, как бесценным сокровищем, пользоваться.
И это свое время, проводимое вне времени, то есть в храме, нужно уметь защитить от всех возможных на него покушений. Да, это не всегда просто.
Если в семье нет единомыслия, если верующего человека близкие не понимают, нет такого способа, чтобы разом свести эту проблему к нулю. Здесь действительно нужно быть кротким, как голубь, и мудрым, как змея.
Если ты видишь, что твоя невоцерковленная половина сейчас готова взорваться, надо это обстоятельство как-то учитывать. Не нужно рушить своей бескомпромиссностью семейные отношения, но и сдаваться тоже не нужно. Если человек под давлением близких ломается, сдается, это уже малодушие и, может быть, маловерие. И не нужно думать, что время, которое человек в результате отдаст семье, будет для нее плодотворным. Скорее, это будет либо время, проведенное впустую (например, каждый из супругов уткнется в свой монитор), либо продолжение конфликта, но уже с другими поводами.
Вопрос организации собственного времени — это вопрос доверия к Богу. Если ты веришь, что всем в твоей жизни управляет Господь, то Господь и будет всей твоей жизнью управлять. А если ты полагаешь, что все зависит только от тебя самого, только от твоих способностей, от того, что ты сумеешь, куда успеешь, ты своим неверием сам не даешь Богу в твоей жизни действовать. Я это знаю по собственному опыту. Перед каким-то ответственным делом всегда приходят помыслы: а что, если ничего хорошего из этого не получится у нас? Если я буду эти помыслы принимать, если я начну с ними нянчиться — вот тогда у меня точно не получится ничего. Эти помыслы нужно пресекать молитвой. Надо сказать себе, что, коль скоро намерения у нас добрые, Господь обязательно нам поможет.
Вы понимаете, лукавый — он всегда спекулирует на том, что нам дорого, что для нас бесценно. Работа, без которой я не прокормлю семью; благополучие детей; здоровье пожилых родителей… Как ты можешь отодвинуть это на второй план, нашептывает враг, неужели это для тебя не важно, а важны лишь твои молитвы?
Но где здесь противоречие на самом деле? Все это Господь устроил к нашему благу. Потому что забота о близких — лучшая школа смирения, терпения, послушания и любви; и с молитвой это прекрасно совмещается, она-то и дает нам силы на этот сердечный труд.
Ждать каких-то идеальных для духовной жизни условий — это признак духовной незрелости. Никто нам идеальных условий не дал и не даст. Господь премудро все устраивает, Он ведает: не заживем мы духовной жизнью от того, что нас поместят в стерильные условия. Давайте посмотрим, как жили святые подвижники. Преподобный Амвросий Оптинский — он ведь принимал людей до полного изнеможения, больной, неспособный даже с кровати встать. Кто-то скажет — у него бытовых забот там, в монастыре, не было. Да у него столько чужих забот, чужих бед было, что нам и не снилось. То же можно сказать об Иоанне Кронштадтском, о святом праведном Алексии Мечеве, о старце Иоанне Крестьянкине…
А в каких условиях проповедовал Сам Спаситель и апостолы? Христу тоже не давали побыть наедине с Отцом (см.: Мк. 1, 35–39). А известный эпизод, когда Его ученики, проходя засеянными полями, срывали колосья, растирали и ели молодые зерна (см.: Мк. 2, 23–28, Лк. 6, 1–5). О чем он говорит? О том, что у них не было времени, чтобы приготовить себе еду и нормально поесть — в таких трудах они пребывали…
Многие люди бессознательно прячутся за работой, за надуманной или настоящей сверхзанятостью от своих духовно-нравственных проблем, от того, что им нужно в себе увидеть и преодолеть. Человек у себя на работе — начальник, а в храм он должен войти, к Чаше подойти как последний грешник, это ему сложно, тяжело, неприятно. Проще отложить и сказать: «Мне некогда». И с головой нырнуть в работу. Точно так же от семейных проблем многие в работу прячутся, потому что семья — понятие духовное, всей полноты жизни — телесной, душевной, духовной — человек достигает именно в семье.
Человеку, который спрашивает, где ему взять время на духовную жизнь, нужно ответить, наверное, так: «Не делите жизнь на духовную и недуховную. Жизнь, данная нам Богом, недуховной быть не может и не должна».
Священник Дионисий Каменщиков,