Наверное, поэтому люди воцерковленные всегда так ожидают этого периода, переживая его всякий раз словно впервые и всегда открывая для себя что-то новое – как минимум свою застарелую, но неведомую доселе немощь или страсть…

Святая Четыредесятница особенным образом замедляется время. Думаю, каждый старающийся поститься так или иначе это чувствует.

Происходит это по множеству причин, среди которых, например, вынужденный информационный голод (кстати, в очередной раз показывающий, что можно спокойно прожить без радио, телевидения и интернета и быть в курсе по-настоящему важных событий).

Конечно же, от скудной еды истончается плоть, а вместе с ней обостряются чувства, наполняющие нашу жизнь новыми деталями, которые мы, будучи сытыми и оттого немного сонными, ранее не видели, не слышали и не обоняли.

Да и богослужение, которое в эти дни даже на мирских приходах похоже на монашеское, как-то мистически приближает нас к древним неторопливым временам и, собственно, к самой вечности, терпеливо ожидающей нас за гробом…

Ну а самой главной причиной является, бесспорно, участие в таинствах, дающее нам возможность теснейшим образом соприкасаться с Тем, Кто, находясь над временем, может сообщить нашему немощному естеству Свои свойства настолько, насколько мы сможем их вместить.

В этой связи особенно интересна православная интерпретация самого принципа нашего участия в Тайной вечери. Протестанты считают, что Тайная вечеря была совершена единожды и всё остальное человечество, за исключением двенадцати апостолов, может теперь жить лишь этим воспоминанием. Католики говорят о том, что священник или епископ, служа мессу, как бы совершает евхаристию каждый раз заново.

Православная же литургика утверждает, что Тайная вечеря была совершена единожды, но, однажды начавшись, она до сих пор не закончена, и, причащаясь, мы таинственным и непостижимым образом, не завися от времени и пространства, переносимся в ту самую Сионскую горницу…

Как это происходит – сие непостижимо и таинственно (на то оно и таинство). Ясно одно – это прекрасно, это и есть, собственно говоря, настоящая жизнь и полнота бытия, которую не смогут нарушить даже современные информационные технологии, без которых, увы, обойтись уже почти совсем невозможно.

Наверное, наши сравнительно более церковные дореволюционные предки жили в куда менее быстром ритме и удивительным образом успевали гораздо более нас не только из-за того, что еще не было мобильных телефонов и оптоволоконного интернета, но и из-за своей внутренней духовной собранности, свободы и спокойствия, которые им давала жизнь во Христе.

Они делали фундаментальные научные открытия, созидали богатейшую культуру, уверенно и не спеша строили великую империю, на обломках которой мы теперь прозябаем, и, что самое главное, при этом вполне успевали любить ближнего, да и просто наслаждаться общением друг с другом.

Их жизнь текла размеренно и величаво, словно Дон-батюшка или Волга-матушка. Литература той эпохи погружает нас в этот относительный покой и убедительно показывает нам, что теперь-то мы, собственно говоря, и не живем вовсе, а скорее существуем, что не является синонимами.

Но есть все-таки надежда, что и сегодня вполне возможно жить в быстром темпе, быть социально активным и при этом, оставаясь с Богом, не погружаться в бездонную пучину суеты сует. Этому нас и учит небольшой опыт великопостного говенья.

Впрочем, вряд ли современный человек захочет так жить. Ведь если удастся сбавить темп, научиться слушать тишину и пребывать в покое, тогда придется оставаться наедине с самим собой. А это – самое страшное…

Священник Димитрий Фетисов, по материалам сайта "Православие.ру"