Келейник взял книгу и начал читать:
– Жил старик со своею старухой…
Владыка Симон оживился, глубоко вздохнул и сказал:
– Хорошо…
Сколько раз мне приходилось читать или слышать эти строчки из пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке», а вот даже на ум не приходило, чтобы о них можно было так отозваться.
А ведь это действительно хорошо, что два человека, однажды связав свои судьбы, при разных характерах (жена сварлива, а муж смирен, жена стяжательна, а муж бескорыстен), дожили вместе до глубокой старости. Заметить в простых строчках сокровенный смысл можно, только обладая добрым, творческим мышлением.
– Да… Но каков этот старик! – сказал по прочтении сказки владыка Симон. – Его смирению можно только удивляться. Добрый монах из него бы получился, да Господь ему другую стезю уготовил – свою жену, какая бы она сварливая ни была, в старости поддерживать. И смиряться, несмотря на ее вечные укоры и ругательства. Потому и ссор-то у них не было. Жили да были старик со старухой... Хорошо…
Митрополит Симон любил и ценил русскую классику, да и сам с юных лет тяготел к творчеству. Впрочем, это для крестьянских ребятишек обычное явление, ведь сам по себе крестьянский труд, постоянное общение с природой располагает человека к созерцанию красоты созданного Богом мира, к творческому выражению своего умиления пред этой красотой.
Крестьянский сын Сергей Новиков (таково мирское имя владыки) с юности писал стихи. До нас дошло стихотворение «Накануне праздника Покрова Божией Матери», датируемое 27 января 1950 года, то есть тем временем, когда Сергею было 22 года.
В этом стихотворении описывается трогательное народное предание о мальчике, круглом сироте, которого, по предсказанию умирающей матери, приютил добрый человек. Еще одно дошедшее до нас стихотворение того периода называется «Счастье». По сути, это стихотворное размышление о предназначении человека. Вот что в нем говорит юный Серёжа:
Не в личном благе наше счастье,
Не в утолении страстей.
Желанья наши, наши страсти
Покинут нас в немного дней.
Но не исчезнут добрые дела,
Которые украсят честный труд.
Лишь добрые дела и чистая душа
Плоды достойные нам принесут.
Даже когда Сергей поступил в Московскую духовную семинарию, он продолжал писать стихи.
Силы Небесные Крест окружают.
К тайне смерти желают приникнуть они.
Эти строчки одного из его стихотворений в какой-то мере можно назвать частным творческим богословием.
Учась в семинарии, Срегей Новиков не ограничивался курсом учебной программы. Читал русскую классику – Пушкина, Гоголя, Достоевского. О последнем писателе в шутку говорил: "Читать Достоевского – это наказание, а не читать – преступление…"
Почему так шутливо отозвался о Достоевском Сергей Новиков? Вероятно, потому, что, имея философский склад ума, все-таки по своей натуре был лириком. Любил поэзию Есенина и церковные песнопения. Будучи семинаристом, он с радостью нес клиросное послушание в Покровском храме Московских духовных школ. Там он усваивал русскую традицию церковного пения. Клиросное послушание он проходил за ранней Литургией, а также во время совершения параклисиса с акафистом в честь Покрова Божией Матери. В пятницу вечером в честь Нее пели канон и читали акафист.
Об акафистах Божией Матери митрополит Симон говорил так: "После песнопений Господних нет для Бога славнее и для нашего слуха сладостнее песней, воспеваемых нами в честь Царицы Небесной".
Также высоко он ценил и акафист преподобному Сергию Радонежскому. «Церковные песнопения, – писал Сергей в одном из семестровых сочинений, – чтение кафизм, паремий, которое мы постоянно слышим в церкви, служат нам к усвоению библейских повествований».
Владыка всегда был человеком живым, энергичным, творчески мыслящим. Он интересовался литературой, музыкой, живописью. Хорошо знал творчество Рафаэля, Микеланджело, Леонардо да Винчи. Любил поэзию Есенина, Некрасова, Аксакова, Никитина.
Однако именно в православной вере находил то, что выше всяких искусств, и при случае цитировал стихи Федора Тютчева о Евангелии:
Здесь все в чудно сжатой картине
Представлено Духом Святым:
И мир, существующий ныне,
И Бог, управляющий им…
Московская православная духовная академия. В первом ряду второй справа - студент 1-го курса Сергей Новиков
Рязанский художник диакон Анатолий Жутаев рассказывал, как однажды митрополит Симон на ходу сочинил примечательное четверостишие. Случай этот произошел после освящения Никольской церкви в рязанском городе Рыбное. За торжественной трапезой владыка Симон попросил его рассказать что-нибудь об искусстве. Отец Анатолий рассказал ему о картинах художников и поэзии эпохи Возрождения, а потом прочитал свое стихотворение о Евпатии Коловрате. Оно заканчивалось так:
Мы будем жить с тобою, брат,
Как жил Евпатий Коловрат.
Владыка Симон подумал-подумал и сказал:
– Хорошее стихотворение, только вот концовочку надо бы усилить.
Например, написать так:
Мы в нелегкую годину
Не будем прятаться за спину,
Сражаться будем, братия,
Как воины Евпатия!
Митрополит Симон в последние годы жизни
И поныне в наших храмах поют тропари и кондаки, написанные владыкой Симоном рязанским святым – святителю Василию Рязанскому, святителю Феофану Вышенскому, блаженной Любови Рязанской и другим святым.
Глубоко почитаемый митрополитом Симоном святитель Феофан, Затворник Вышенский, писал: «Эстетические чувства – это тоже движение сердца, и происходят они от знакомства и соприкосновения с особого рода предметами, называемыми изящными или прекрасными. Изящные произведения искусства услаждают не одной красотой внешней формы, но особенно красотою внутреннего содержания, красотою умно-созерцаемого, идеального».
Идеальная красота – это, конечно же, красота Божия, и узреть ее могут только чистые сердцем люди. А без сердечной чистоты мы не только не узрим прекрасного в нашей жизни, но и вся-то жизнь порой кажется нам безобразной. Все нам не так, все не то, все плохо… А вот чистый сердцем митрополит Симон разглядел в пушкинской сказке нечто очень доброе в, казалось бы, недобрых отношениях между стариком и старухой. Разглядел и сказал с умилением:
– Хорошо…
«Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф: 5.8).
Игорь Евсин, газета "Благовест"