Член Союза Русских Художников и Евразийского Художественного Союза Анастасия МИРРЕ знает историю своих предков до одиннадцатого поколения. Она живет в Санкт-Петербурге, но корни ее на Рязанской земле. Настя – прапраправнучка выдающегося рязанского художника-иконописца Николая Васильевича Шумова. В этом году исполнилось 195 лет со дня его рождения. У Николая Васильевича и Надежды Федоровны Шумовых было восемь детей: шесть дочерей – Зиновия, Александра, Мария, Вера, Ольга, Екатерина; и два сына: Анатолий и Николай. Екатерина – прапрабабушка Анастасии Мирре – вышла замуж за Алексея Соколова, который после принятия священнического сана служил в церкви села Петрово Ряжского района Рязанской области. В их семье было двенадцать детей. После рождения последнего ребенка Екатерина умерла. Случилось это еще до революции. Одна из дочерей, Елизавета, была замужем за священником Михаилом Михайловичем Дроздовым – родственником святого митрополита Московского Филарета. Еще одна дочь Валентина – прабабушка нашей героини – вышла замуж за Евгения Надеждина, сына священника Михаила Надеждина, служившего в селе Новосергиевское Раненбургского уезда Рязанской губернии. У них родилось пятеро детей, среди которых была Ангелина – бабушка Анастасии Мирре.

Н.В. Шумов с супругой. 1904 г

– Настя, чувствуете ли вы духовную связь со своими предками?

– В нашей семье всегда уважалась и чтилась память об ушедших предках. Многие материальные ценности и вещи, к сожалению, были утеряны в годы революции, войны, но сохранилось самое главное – память.

Знаете, одно из самых ярких и незабываемых чувств я испытала, когда переживала непростой период в своей жизни. Нужно было принять серьезное решение: продолжать ли мне путь художника? Можно спрашивать советы у разных людей, слушать разные мнения, но ответы на все вопросы кроются внутри нас самих. Надо просто слушать свое сердце.

В этот момент я и начала интересоваться историей своего рода, составлять генеалогическое древо, даже проходила уточняющие генетические исследования. Общалась со старшим поколением, нашла дальних родственников, встретилась с теми, кого давно не видела или не видела вовсе. И я вдруг почувствовала силу… Силу рода. Разве можно было ее не почувствовать, когда, общаясь со своим двоюродным дедушкой, которого ранее видела только на черно-белых фотографиях, я узнала в нем черты своей родной бабушки. И дедушка вдруг подметил: «Ты очень напомнила мне сестру Линочку».

Я много раз перечитывала биографию Николая Васильевича Шумова, написанную Александром Николаевичем Сабчаковым, вглядывалась в уверенные, спокойные и чистые лица прадедов-священнослужителей, чьи фотографии сохранились, или представляла себе лица тех, чьих фото нет. Надеждины, Соколовы, Дроздовы, Синайские, Липяговы… Даже выдающийся физиолог Иван Петрович Павлов имеет отношение к нашему роду. Его мать, Варвара Ивановна, была родной сестрой моей прапрапрабабушки.

А. Мирре. «Вифлеемская звезда»

– Знаю, что в детстве вы часто приезжали в Рязань. Какие воспоминания храните об этом в своем сердце?

– Мой дедушка по маминой линии – коренной ленинградец, но прожил большую часть своей жизни в Рязани, а обе мои бабушки и по отцовской, и по материнской линиям родом из рязанских краев.
Мы с сестрой каждое лето ездили то к одной бабушке в Рязань, то к другой бабушке в Ряжск. Проводили там каникулы вдалеке от шумной северной столицы. Бабушка и дедушка жили в историческом центре Рязани на улице Подбельского. Это был словно маленький уютный мирок, спрятанный внутри большого города. На улице стояли водоразборные колонки, деревянные дома с резными окнами, где все соседи знали друг друга. У Петербурга «строгий, стройный вид», а у Рязани он был совсем иной: «Там русский дух... там Русью пахнет!» Мы часто ходили в кремль, забирались на вал, любовались чудесными видами.

– Кажется вполне естественным, что вы, потомок Николая Васильевича Шумова, стали художником. Всегда ли вы ощущали, что ваш жизненный путь будет связан с искусством? Когда появилась тяга к рисованию, и в какой момент вы поняли, что это ваше призвание?

– Я родилась в семье инженеров в Санкт-Петербурге. С самых ранних лет испытывала тягу к рисованию. Было много и других увлечений, которые сменяли друг друга. Я пробовала писать стихи, любила математику, информатику. Особенно нравилась теория вероятностей и дискретная математика. Ведь во всем этом есть такая же Божественная красота, как и в искусстве. Вернее, это всё и есть искусство! У всего единое начало. Но, пожалуй, единственное, что прошло сквозь всю мою жизнь с детства и сохранилось по сей день, – это художественное творчество. К нему я всегда возвращалась.

Я росла очень восприимчивым, мечтательным, чувствительным ребенком и в своих рисунках создавала целые миры. Родные называли меня «фантазеркой». Именно тогда родители и бабушки стали рассказывать мне про моего на редкость одаренного и прославленного прапрапрадеда – Николая Васильевича Шумова.

Когда я подолгу не держала в руках кисть, я рисовала во сне. Да-да, это тоже очень интересный опыт в моей жизни! Потом, когда я перестала «бросать и возвращаться» к рисованию, вернее «бросать», я вдруг поняла, что творчество – это неотъемлемая часть моей души. Это всё равно что попробовать спрятать за спиной правую руку и попытаться обходиться в быту одной левой. Будет сложно, но можно научиться жить и так, и даже потом это покажется вполне удобным. Но когда ты вдруг достанешь из-за спины вторую руку, то поймешь, что можешь сделать в жизни гораздо больше и совершенно незачем куда-то прятать часть себя.

– Что для вас главное в творчестве? Какие темы раскрываете, что стараетесь донести до зрителя с помощью красок и кисти?

– Есть такие сложные темы, для раскрытия которых нам не хватает слов. Наше слово слишком земное, поверхностное, узкое, неточное. Чем больше мы пытаемся дать определение, тем скорее ускользает истинный смысл. Подобное можно ощутить, говоря о Боге, о душе человека, о духе и духовности. Творчество – это мой способ познания окружающего мира, это мои попытки объяснить трудно объяснимое. Я обращаюсь к образам и пытаюсь облечь в какую-то форму то, что ее не имеет. Пытаюсь исследовать душу человека, ищу ответы на вечные экзистенциальные вопросы.

Стремлюсь брать во внимание всё: и сюжет, и задумку, и композицию, и цветовое решение, и фактуру… Всё должно играть в унисон, создавая гармоничный метафорический мир внутри картины. Я приглашаю зрителя в этот мир, призываю быть участником творческого процесса и поисков. Да, я наполняю картины метафорами, символами, аллюзиями, множеством намеков и смысловых полутонов, но никогда не настаиваю на единственном толковании идей. Когда я слушаю, что говорят зрители, иногда и сама удивляюсь тому, какие мысли навевают им мои произведения. Искусство не должно оставлять человека равнодушным, оно должно трогать сердце, должно рождать чувства и пробуждать душу. А в наш стремительный век это еще более необходимо и важно, чтобы человек оставался человеком – и думающим, и чувствующим.

Масляная живопись, на первый взгляд, очень традиционна. Но мне хочется ставить перед собой еще более сложные задачи. Поэтому я пытаюсь «прочесть» этот материал по-своему и сочетаю с другими техниками. Сочетание традиционности и современности – это вообще глубокая тема для исследования и очень актуальная. Мои творческие поиски развиваются в этом направлении.

Возможно, поэтому в моих работах можно встретить славянские мотивы, национальные черты. Я не хочу уходить от «русскости», национальной идентичности. Для меня это важно.

– Не возникала ли у вас мысль писать иконы?

– Удивительно, но у меня действительно неоднократно появлялись мысли об этом. Желание есть, но я слишком трепетно отношусь к иконописи. Жду, когда духовно созрею для этого.

Вообще на искусство я стараюсь смотреть аналитически. Когда хожу в музеи и на выставки, могу вертеться у понравившегося полотна долгое время: отходить дальше или подходить близко, насколько это разрешено, а когда можно, не отказываюсь даже потрогать. Ведь у каждого художника можно чему-то научиться. Мне интересно разгадывать секреты техники и стиля, понимать тайные смыслы и чувствовать тот самый нерв, который живописец заложил в свою работу.

Однажды журналисты меня спросили, с каким великим художником из прошлого я бы хотела пообщаться, если бы представилась такая возможность. Без запинки ответила и сейчас отвечаю: с моим прапрапрадедом Николаем Васильевичем Шумовым, который был необыкновенным человеком, редким мастером и художником. Всегда чувствую эту связь. Мои предки – мои Ангелы-хранители. Стараюсь жить так, чтобы им на небесах было за меня не стыдно.

Вероника Милова, газета "Благовест"