Осенним туманным утром я приехал на территорию полигона, где проходят подготовку наши мобилизованные земляки. На КПП дежурный, досмотрев автомобиль, говорит, что мои коллеги — священники — проехали ещё полчаса назад.

Священники-волонтёры

Для того, чтобы духовно поддержать мобилизованных, наши рязанские батюшки организовали дежурства. По очереди приезжали, чтобы совершить Литургию в храме, расположенном на полигоне, поисповедовать и причастить бойцов.

Некоторые мобилизованные приходили к ним с желанием креститься (восемь человек). Интересно, что за несколько недель было совершено шесть венчаний.

График у призванных очень плотный. Надо успеть в короткий срок восстановить навыки, позволяющие взаимодействовать в нелёгком ратном труде, да и просто выживать. Поэтому желающие могли прийти в храм только до утреннего построения – в ущерб сну. Тем не менее, каждый день, уже в 5 утра, небольшой храм был наполнен. Причащались ежедневно по 30-40 человек.

Разве встретишь в мирное время такое количество усердно молящихся мужиков в церкви?

Помимо нас, «гражданских» волонтеров, сегодня существуют и военные священники-капелланы — добровольцы. Они уже не только в тылу помогают. За время СВО на фронте погибли четверо священнослужителей. Ряд священников-капелланов был представлен к наградам. Несколько получили орден Мужества — боевую награду за героический поступок, связанный с серьёзным риском для жизни.

И это при том, что статус большинства капелланов юридически ничтожен – они просто волонтёры. Командиры просят их поехать на передовую, но в случае смерти или инвалидности государство не даёт никаких серьёзных гарантий поддержки семье такого добровольца.

«Никто кроме нас»

— Там, на «передке», без вас очень сложно, отцы. Я даже и сам не предполагал, насколько… — Говорит нам замполит полка, молодой парень с добрыми глазами и приятной улыбкой. Во время разговора у него сильно дрожит правая рука – последствия недавней контузии.

Речь, конечно, идёт не только о том, что в жёстких условиях тяжело остаться человеком, а сам вид служителя Божия, находящегося рядом, как-то подбадривает, укрепляет и не лишний раз напоминает о Боге.

Один опытный батюшка так и сказал про окормление военнослужащих: «Тебе не надо быть семи пядей во лбу и уметь говорить как Златоуст, просто всё время находись рядом с ними».

Тяжело, подчас и вовсе невозможно терпеть трудности и лишения, когда не видишь в них стратегического смысла. Когда не понимаешь, что наша жизнь есть подготовка к вечности, и что она, эта вечность, вообще существует – все жизненные ориентиры сильно смещаются, а личность деформируется до уродства. И мужчина может перестать быть мужчиной во всех смыслах сразу.

На плакате рядом с солдатской столовой изображён плечистый десантник в голубом берете, а внизу девиз ВДВ: «Никто кроме нас».

Глядя на него, я почему-то вспоминаю шуточный демотиватор-антипод, связанный с этим плакатом: медаль «за взятие Верхнего Ларса» (пограничный пункт в Грузии) на планке, раскрашенной в цвета радуги… И рассказ одной знакомой о том, как её муж не только сбежал из страны, опасаясь мобилизации, но и фактически бросил жену одну с детьми, кредитами и ворохом нерешаемых в его отсутствие юридических вопросов.

Не знаю, говорить ли маме…

У некоторых мобилизованных не то что бы страх – скорее растерянность. Люди мирных профессий выдернуты из привычной среды, и их сложное состояние понятно.

— Батюшка, у меня мама в женском монастыре подвизается. Вот не знаю, говорить ли ей, что на фронт отправляюсь? — спрашивает подошедший ко мне мужчина средних лет.

— Обязательно скажите. Материнское сердце и так всё почует, лучше предупредить заранее. Да и молиться за Вас будет усерднее…

Мой спутник, молодой и интеллигентный отец Даниил, спрашивает проходящих повзводно на утреннее построение, у всех ли желающих есть иконки и молитвословы, нужны ли кому. Батюшка везде ходит с таким «раздаточным материалом» в рюкзаке. В карманах «Требник» (книга с молитвами), епитрахиль и поручи. Если надо – может тут же исповедовать желающего.

— Есть, уже брали… — отвечает большинство. Другие поднимают руки, и священник заботливо раздаёт книжечки.

По дороге на плац идёт группа офицеров и, громко разговаривая, кто-то матерится. Завидев нас с о. Даниилом, брань прекращают и вежливо здороваются.

— Доброе утро! — отвечаем с батюшкой.

А я вспоминаю, как несколько дней назад, здесь же на полигоне, в конце литургии пожилой священник на проповеди убеждал паству не материться. И приводил в пример рассказ знакомого ему фронтовика о том, как их блиндаж накрыло артиллерийским обстрелом и те, кто матерились, при этом не выжили…

Эпоха перемен

«Не дай Бог жить в эпоху перемен» — мудро предупреждает пословица. Сдвиг идёт такой сильный, что давно уже и пережитая пандемия кажется цветочками… Впрочем, очень много человеческого и земного в этой пословице.

Кризис – это всегда переоценка ценностей. Многое из того, что раньше казалось важным, оказывается фальшивым и ни на что непригодным фантиком.

Нет, оказывается, в природе жизнеспособного понятия абстрактных «общечеловеческих ценностей». Есть конкретные ценности, и они традиционно-религиозные в своей основе.

Не стоит, оказывается, ждать, что ребёнок вырастет и «сам во всём разберётся». Сам научится почитать родителей, любить Родину, беречь семью и относиться с благоговением к своей земле и культуре. Сбежавшие от возможного призыва «покорители Верхнего Ларса» — яркий тому пример.

Такой вот полный крах трансгуманизма и, возможно, новый шанс на обращение к тому, что СМИ политкорректно называют «традиционными ценностями». Только важно, чтобы эти самые «ценности» не превратились из цели в средство.

На всеобщем построении полка командир после своего обращения к военнослужащим просит дежурного священника прочитать молитву и сказать слово наставления. Немыслимое, до недавних пор, дело…

О. Даниил читает молитву, говорит простые и правильные слова поддержки. Несколько тысяч мужчин в полной тишине, шелестя рукавами бушлатов, крестятся.

Спаси, Господи, и сохрани их…

Священник Димитрий Фетисов