О такой «свободе бунта» почти сто лет назад пророчески писала Марина Цветаева:

Из строгого, стройного храма

Ты вышла на визг площадей...

-- Свобода! -- Прекрасная Дама

Маркизов и русских князей.

Свершается страшная спевка, --

Обедня еще впереди!

-- Свобода! -- Гулящая девка

На шалой солдатской груди!

Стихи эти написаны осенью 1917 года, в годину Русской революции. А спустя всего 24 года - 1 сентября 1941 года - эта "свобода революции", жизнь "в самом свободном государстве рабочих и крестьян» затянет трагическую петлю на шее Марины Цветаевой.

Часто нас, христиан, упрекают в том, что мы ненавистники свободы. Говорят, что христианство страшная человеконенависническая религия. И в доказательство приводят такие слова Христа: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником».

Даже если не вырывать эту фразу из контекста жизни Христа, Который много лет плотничал вместе со Своим отчимом Иосифом, а умирая, передал Мать на попечение любимому ученику Иоанну, всё равно слова эти звучат дико. Как можно ненавидеть самых близких, самых по-человечески дорогих тебе людей? Это уже изуверство какое-то!

«Возненавидеть!». Сколько раз этот лозунг кидался в толпу! И толпа распинала, жгла и убивала.

«Возненавидь!» - призывали и призывают различные лжеучители в тоталитарных сектах. И адепты бросают на произвол семьи, детей и привычный уклад жизни. Даже среди православных комментаторов слышится иногда: «Если родственники мешают Спасению – возненавидь!». И многие ненавидят. Искренно. Люто. Или с лицемерно-смиренным «спаси Господи», которое звучит иногда хуже, чем «что б ты подавился». В чём же дело?

Можно провести лингвистический анализ. Дело в том, что слово «ненавидеть» в библейском языке, не знающим степеней сравнения, означает «не предпочесть». И евангелист Матфей трактует фразу в этом же смысле: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф. 10:37). Но по реакции слушателей видно, что слова Христа их шокировали не меньше нас.

Но Господь говорит не о ненависти, Он говорит о другом. И реакция слушателей была не просто реакцией на речи ненормального Человека.

Христос жил в мире, где племенные, родовые и семейные отношения определяли для человека всё: направление занятий, мысли и чувства. Именно так факт рождения определяет судьбу монарха. А в то время, если ты родился священником – то ты им и умрёшь. Родился горшечником – ты вряд ли сможешь заниматься виноградником. Было небольшое количество профессиональных наёмных рабочих и рабов, но общей погоды они не делали. Рабов в Израиле каждый седьмой год отпускали. А наёмники, подзаработав, возвращались к своему основному образу жизни. Шаг вправо или влево считался бунтом против семьи. А бунт против семьи – восстанием против устоев общества. А бунт против устоев общества расценивался, чуть ли не как богохульство.

Иисуса окружает толпа, жаждущая новых чудес; толпа, готовая провозгласить Его царём и ждущая военного избавления от ненавистной власти оккупантов-римлян. И в эту опьянённой политикой толпу Христос бросает отрезвляющие слова о том, что следование за Ним требует полного отречения от всего и всех, отречения от «отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей». Но этого мало. Христос не смолкает. Он говорит о следовании за Ним, как о несении креста: так несут орудия собственной казни, приговорённые к смерти, которым уже нет помилования. А далее, словно уговаривая слушателей взвесить все «за» и «против», Он приводит им два примера.

«Кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не мог окончить?

Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами? Иначе, пока тот еще далеко, он пошлет к нему посольство просить о мире. Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником».

Слова действуют на толпу более, чем отрезвляюще. Бросить всё! Оставить всех! Не ради освободительной войны против оккупантов! Ради этого странного проповедника, отрицающего ценность семейных уз? Что Он о Себе возомнил?

В Евангелии от Иоанна есть похожий пример ледяного душа для льстецов, стяжателей и просто восторженных почитателей. Это слова Христа: «Если не будете есть плоть Мою и пить кровь Мою, не внидите в Царство Небесное». Тогда тоже в смущении очень многие – и это отражено в Евангелии - покидают Его свиту.

Так что можно со всей определённостью сказать, что Христос призывает не к ненависти. Он призывает к Свободе.

Но если в нашем обществе само понятие «свобода» - это освобождение от семейных обязательств, государственного гнёта, то для Него свободный человек – тот, кто свободно выбрал и принял Его Любовь. И уже в этой всепоглощающей свободе любви к Богу человек строит все остальные отношения с миром.

Это свобода оставаться таким, каким ты стал после встречи с Богом, а не тем, каким тебя хотели бы видеть отец с матерью, соседи по селу, общество. Это Свобода быть самим собой, иметь в душе – вопреки всему и вся – что-то очень важное, без чего христианин перестаёт быть христианином. Господь сравнивает это с «солёностью»: «Соль — добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем исправить ее?». Это то, что поэт Александр Блок называет «Тайной свободой души», мы же называем это христианской Свободой совести или просто: Самим Христом.

Какую свободу выберем мы, христиане? Свободу Царя царей и Господина над господствующими? Свободу с совестью? Или "свободу" рабства у греха и у человеков, "свободу" от совести, льстивый обман лжи выбора между пороком и гнусностью? Выбор за нами.

Игумен Сергий (Ильинский)