– Я часто сталкивалась с таким явлением, что православные прямо говорят: нельзя испытывать гнев или печаль, это все грех.
– В православной среде действительно можно встретиться с тем, что гнев вытесняется. Верующий человек может сказать: «Я никогда не раздражаюсь и не обижаюсь». Но при этом у апостолов есть фраза: «Гневаясь, не согрешайте» (Еф. 4:26) и в Евангелии есть яркий эпизод, где показан Христос в гневе, когда он берет бич и выгоняет из храма продающих.
Что чувствует человек, который берет в руки веревки, машет ими, выгоняет людей? Предполагаю, что гнев, и даже неслабый. И это Бог. Он воплотился и воспринял наши психические процессы: мышление, воображение, восприятие, ощущения, телесность, чувства. Это говорит о том, что в человеке нет ничего самого по себе скверного и греховного. Сама по себе способность что-то испытывать является просто свойством природы, которая в том числе была воспринята Христом. Он тоже испытывал чувства, это важная деталь.
- То есть гнев испытывать все-таки можно?
- Что значит «нельзя испытывать гнев», если в какой-то ситуации уже его испытываешь? На возникновение эмоции повлиять нельзя, но важно разобраться, почему она появилась. Человек все равно будет что-то испытывать, но важно, что он будет с этим делать. Если я испытываю ненависть к противнику и хочу его подставить, то у меня есть выбор, подставлять или нет.
За что раньше отлучали от Церкви? За убийство, супружескую измену и отречение от Христа. Эти три вещи возможно не делать. Кому-то, может, и трудно, необходимо воздержание, работа над собой. Но это возможно. Приказать себе не испытывать эмоцию невозможно, а не бегать с ножом по улице, как говорил священник Антоний Лакирев, уже вполне реально.
– В свете разговора о гневе мне очень интересен вопрос про вторую щеку. По сути, это тоже о сдерживании или выплеске эмоций. Не совсем понятно, когда и как ее, грубо говоря, нужно подставлять. Бывают ситуации, когда молчание неприемлемо и, не дав обидчику отпор, ты поощряешь его хамство и зло. И в целом самозащита не является грехом.
– Для меня это тоже открытый вопрос. Наверное, размышление над этой темой – наша творческая задача. Очень хочется, конечно, чтобы в Евангелии или в совете духовника был однозначный ответ: всегда делай так. Но заповеди о любви к Богу и ближнему не дают конкретных рекомендаций, нужно рассуждать применимо к отдельно взятой ситуации. Есть соблазн прочитать любую фразу из Писания однозначно и категорично. Н помните слова о том, что справедливость без любви превращается в жестокость, и далее перечислены качества, свойства характера, которые без любви тоже искажаются? Поэтому даже подставить щеку без любви можно совсем противоположным образом, с ненавистью или жалостью к себе: ну, давай, ударь, я буду страдать, буду твоей несчастной жертвой… При этом есть такой психологический феномен: когда человек не может дать отпор, он будет злиться сильнее, чем, когда он может дать отпор, но выбирает, дать его или нет. Поэтому щеку лучше подставлять из позиции силы, а не беспомощности.
Но в целом это непростая тема, ведь у нас в Церкви есть и святые войны, и оружие освящают.
- А в каких ситуациях все же нужно давать отпор?
- Мне тоже сложно понять, когда нужно потерпеть, промолчать, а когда необходимо давать обратную связь и не позволять происходить злу. Это особенно актуально, например, в семьях алкоголиков и созависимых или там, где есть насилие, в том числе эмоциональное, о котором, кстати, только в последнее время начали говорить открыто именно как о насилии.
При этом возникновение эмоции может нести важные функции, например, раздражение как реакция на то, что мне сейчас не подходит. У психолога Ольги Красниковой есть интересное видео про гнев, где она различает гнев и злобу, показывая минут за 20, как важен гнев: он защищает нас от зла. Как реакция на зло, нарушение границ, например, у меня может возникнуть отвращение, неприятие, раздражение, так что это выполняет даже положительную функцию. Если же гнев превращается в злобу, то уже я становлюсь источником зла для другого.
- В чем причины возникновения гнева?
- Часто гнев возникает от того, что не реализованы какие-то важные для человека желания. Нужно присмотреться к себе, какие именно. Например, я хочу реализовать свой проект, а на пути возникает много препятствий, и я раздражаюсь из-за того, что не реализуются какие-то важные для меня мотивы. В другом случае я хочу мести – и злюсь оттого, что не получается отомстить. Это ведь совершенно разные вещи.
Поэтому здорово, если мы хотим аскетически к себе подходить, анализировать, что стоит за той или иной эмоцией. Повторюсь: эмоция – маркёр смысла. Это оповещение, о том, что что-то со мной происходит, и оно говорит нечто важное про меня. Если я злюсь в ситуации соперничества, может, мне нужно работать с темой конкуренции, желания быть первым? Тогда получается, что моя проблема не гнев, а желание всех превзойти, и отсекать мне следует именно его, тогда и гнева не будет. Здесь необходимо рассуждение, чтобы отсекать плохое, а не то, что на это плохое указывает! Я могу годами исповедоваться в том, что я раздражаюсь на ближнего, не задавая себе вопроса, что конкретно меня выводит из себя, только ли на этого человека я раздражаюсь, что у нас с ним в отношениях происходит и т.д.
- Что на физическом уровне происходит с человеком, впадающим в состояние гнева?
- Как телесноориентированный терапевт могу сказать, что в гневе очень много энергии, идет мощный выброс гормонов, нейромедиаторов, тело готово к бегству или к борьбе. И очень важно дать телу эту работу завершить, иначе эта энергия останется в теле в мышечных зажимах, хроническом напряжении.
У меня есть пример в практике, когда девушка пришла с симптомом сжатой челюсти. В ходе терапии мы пришли к тому, что у нее была детская травма, когда на нее совершилось нападение. Как можно в такой ситуации осудить человека за его гнев? Ведь это симптом травмы, который она несет с раннего детства, где было насилие, тело это помнит и не может дать отпор, но хочет дать сдачи. Я повела клиентку в спортзал, она била грушу, махала ногами и руками по воздуху, била меня, я давала ей сопротивление как терапевт. Такова работа с травмой – дать прожить снова то переживание, но дать телу совершить ту работу, которую оно в ситуации травмы совершить не могло: дать отпор насильнику или убежать от него, то есть защитить себя. Если бы она этого не сделала, у нее бы не появился опыт победы над насилием, опыт уважения (я достойна того, чтобы ко мне иначе относились). И тут нужен гнев. Если его нет, то меня можно использовать, издеваться надо мной, насиловать, а я не дам отпора. Со стороны можно посмотреть на это так: чем там занимается терапевт? Распаковывает страсть. Но за этим стоят очень серьезные и важные смыслы.
– Почему-то часто, когда людям говорят, что необходимо выражать эмоции, они представляют себе сразу крайние проявления того же раздражения. Нужно ли его сдерживать? А если, наоборот, выплеснуть его, скажем, побив подушку, не приведет ли это к увеличению страстных чувств (кажется, об этом говорят святые отцы)? Как корректно его выражать?
– Православное сознание смущает идея того, что подавлять эмоции вредно. Но важно осознать и назвать свою эмоцию. Что я испытываю: гнев, злость, ярость, досаду, негодование? Для психологического здоровья это называние полезно, да и в духовном плане тоже необходима внутренняя честность. Отсекание часто происходит по принципу «я делаю вид, что этого нет». Но стало ли мне легче?
Если мы ставим перед собой задачу духовного преображения, важно помнить, Чьими руками оно совершается. И когда я пытаюсь своими силами запихнуть свое чувство и перестать его испытывать – это чаще всего непродуктивный способ. Есть и другой, когда я какое-то время позволяю себе это проживать. И именно для того, чтобы от этого постепенно избавляться. Я могу ходить, стиснув зубы от гнева и получить проблемы с челюстями. Могу делать вид, что все хорошо и не бить подушки, а моя лимбическая система в это время будет пускать искры. А могу позволить этой злости на 5 минут быть прожитой и выраженной в безопасной обстановке.
Если я хожу, стиснув зубы, то, вероятно, я еще остаюсь в позиции злости, направленной на человека, которая отличается от злости, направленной на подушку. Если же я выплескиваю гнев, занимаясь спортом, отжимаясь, бегая, крича в лесу, освобождаюсь от агрессивной энергии, то уже не буду стрелять глазами в свою семью и начну нормально общаться. Может, это не лучший способ, хотелось бы, чтобы вообще злости не было, чтобы не бить подушку вообще, но возможно ли это для меня сейчас? Может быть, через много десятков лет я буду жить в таком единстве с Богом, что не придется уже бить подушку, но пока это не так, наверное, стоит использовать средства по духовному возрасту?
– А как вы прокомментируете слова немецкого психотерапевта, основателя гештальттерапии Ф. Перлза: «Вы никогда не сможете ничего преодолеть, если будете этому сопротивляться. Что-то преодолеть можно, лишь глубже погрузившись в него. Если вы язвительны, станьте еще более язвительными. Если вы притворяетесь, притворяйтесь сильнее. Что бы это ни было, если вы погрузитесь достаточно глубоко, оно исчезнет; оно ассимилируется. Сопротивление бесполезно. Вам нужно полностью погрузиться — нырнуть туда. Нырните в свою боль, в беспокойство, во что угодно. Используйте свою язвительность. Используйте свое окружение. Используйте все, с чем вы боролись и что отвергали»?
– Важно смотреть контекст и нужно в целом понимать, как мыслит гештальттерапия, на чем она основана, и что в ней важна идея потребностей. Может так быть, что пока я с чем-то борюсь, это ни к чему не приведет. Я говорю здесь мягко, без однозначности. И бывает так, что, когда я сдаюсь, признаю свое бессилие, у меня начинает все получаться. Иногда нужно отдаться каким-то переживаниям, и тогда они себя изживают. В ряде случаев это работает. Но опасно любую мысль превращать в закон, тем более в таких сферах, как психология и духовные реалии.
Но как телесноориентированному терапевту и психологу, работающему с травмами, мне близка идея о том, что, когда человек борется, часто не может сдвинуться с места. Это отчасти и про смирение: когда он перестает бороться, как ни странно, ситуация меняется. Опять же вспоминаем про то, что состояние и поступок – это разные вещи. А Перлз говорит о состоянии: проживи в воображении то, что тебе хочется сделать. За желанием, например, побить соседа может стоять много разных потребностей, историй и травм. И сейчас я скажу страшную вещь: вот ты много лет борешься с желанием побить соседа, представь уже, что ты его побил. Что ты чувствуешь? Мы можем выйти, например, на травму насилия, которую человек несет и хочет отомстить насильнику, дать ему отпор. А выражается это в агрессии на других людей.
Один мой клиент часто ловил себя на желании побить коллег. В ходе работы мы поняли: это из-за того, что в школе над ним издевались, били, а он не мог дать отпор, потому что был физически некрепким. Сейчас он взрослый мужчина, а в нем все еще живет тот маленький мальчик, который хочет дать сдачи. И ему очень хочется сразиться с конкурентами – тело выдает старую реакцию и хочет подраться. Когда он прожил эту ситуацию и получил опыт победы, отпора, у него снизилось и желание побить партнеров.
В начале моей терапевтической практики я осуждала одного клиента, у которого было много гнева. Когда где-то через пять сессий он рассказал историю своей жизни, я узнала: мама никогда не брала его на ручки, он кричал, к нему не подходили и т.д. И тогда я подумала: «Как же ты хорошо еще сохранился! Ты просто кричишь, а не схватил ружье и не перестрелял всех вокруг». А как легко судить людей по поверхностным проявлениям!
Беседовала Евгения Новосельцева,