- Ваш отец был партийным работником, а дед верил в Бога, даже стал монахом. Это не вызывало у вас внутреннего конфликта?

- Да, папа был секретарем в комсомольской организации, потом секретарем парткома. Не столько конфликт, сколько отдельные удивлявшие меня моменты помню. Например, помню, как в сознательном детстве, лет в десять, впервые услышал про владыку Симона. Один из партийных руководителей попросил моего отца достать Библию - в те годы это было непросто. И мой отец - секретарь парткома - обращается к дедушке, который в те годы был помощником старосты храма в Черной Слободе Путятинского района. Дедушка обещал спросить Библию у владыки Симона, так я и запомнил эти слова: «Библия» и «владыка Симон». Запомнил наверное потому, что в школе-то тогда шла пропаганда атеизма. А тут партийный работник ищет Библию для другого высокопоставленного партийного работника…

А так, когда я был младше, лет двух-трех, мама с бабушкой даже возили меня в Троице-Сергиеву Лавру. Там, как все паломники, мы ночевали прямо в храме, на полу. Утром причащались и возвращались в Рязань.

- Ваш дедушка много потрудился на благо Церкви. Он рано принял монашество?

- Нет. В деревне Березники Сапожковского района жила Екатерина Михайловна, с Росляковой Анастасией Ефимовной (в постриге Серафима). В свое время мама с дедушкой ходили к ним за советом.

При виде деда тогда уже говорили: «Смотри, поп идет!». А Екатерина Михаиловна сказала ему: «Подожди, тебе пока рано подрясник носить. Хочешь жить по-монашески - живи: молись, читай монашеское правило, храни обеты. А сам пока халатик носи».

Дедушка был одним из первых жителей возрождаемой духовной семинарии. Здание на территории Кремля только-только передали епархии: после жильцов там были выбиты все окна.

И вот, в здание поселили моего дедушку и понемногу - комната за комнатой - начали остекление. Вскоре дедушка заболел и владыка Симон благословил его принять постриг. Постригал в мантию его владыка Феофан (Данченко), ныне епископ Волжский, только тогда еще он конечно был не владыкой, а иеромонахом Троицкого монастыря.

Расскажу случай, который меня впечатлил в последний год жизни деда. Однажды он поведал моей маме сон, в котором видел себя лежащим в гробу посреди храма. Священник кричал: «Христос воскресе!», а дедушка из гроба отвечал: «Воистину воскресе!». Дело было незадолго до Пасхи, и мама решила, что нужно готовиться к дедушкиному уходу на Пасху. В том числе и материально, время-то было небогатое. Она купила рыбы: накрывать поминальный стол для монашествующих. Но Пасха прошла - дедушка жив. Мама развезла рыбу в дар священникам. Прошел год, и дедушка умер. Его действительно отпевали на Пасхальной седмице…

- Говорят, в детстве Вы были успешным шахматистом, потом получили высшее техническое образование.

- Да, в детстве я действительно неплохо играл в шахматы, думаю, сейчас это мне помогает. По образованию я инженер-системотехник, а поступал на инженера-электрика. После первого курса отслужил в войсках особого назначения, вернулся уже на другую специальность.

- А как же стали священником?

- Вскоре, после свадьбы, мы с супругой поехали в Троице-Сергиеву Лавру - причаститься там и попросить совета известного духовника отца Наума.

На Исповедь мы попали к иеромонаху Марку, но он нас не благословил причащаться. В те времена христианской литературы не было, Исповеди часто были общими, без возможности побеседовать с батюшкой - священников не хватало. И мы еще не вполне знали церковные правила, не подготовились ко Причастию. Но, послушав схимонахиню Серафиму, мы всё-таки причастились, хотя потом конечно совесть была неспокойна. Много лет спустя, когда на Рязанскую кафедру приехал владыка Марк, мы узнали в нем того самого иеромонаха из Лавры…

- А супруга Ваша тогда уже тоже была верующей?

- Да, она с детства ходила в Крестовоздвиженский храм поселка Сапожок.

В школе в те времена даже несколько раз сталкивалась с тем, что учительница в порыве «атеистической пропаганды» срывала с неё крестик. Позже эта учительница стала ходить в тот же храм. Просила у моей супруги - уже взрослой - прощение.

Так вот, вернемся к Лавре. Там мы попали к отцу Науму, который и отправил нас назад в Рязань - на аудиенцию к владыке Симону. Приехали мы поздно, но всё равно были благожелательно приняты в домике владыки на улице Фрунзе. Мне предложили учебу в семинарии, но я сказал, что сначала получу техническое образование (был тогда на третьем курсе), а там - как Бог даст.

- Получили - и пошли в семинарию?

Нет, после университета я сначала по-прежнему не думал о священстве: поступил электриком на завод «Химволокно», потом стал контролером производства, работал программистом. Но во время отпусков ездил и помогал восстанавливать храмы. Первым был храм в Шумаши, где мы с другими добровольцами ремонтировали алтарь.

Однажды попал на работы по восстановлению Троицкого монастыря. Тогда его только вернули Церкви. Я решил, что в свой отпуск две недели помогу в монастыре, и настоятель попросил меня поработать в качестве водителя.

В итоге 11 февраля, 25 лет назад, в Троицком монастыре была совершена первая хиротония в диаконы - моя.

- То есть Вы как-то за время отпуска внезапно решились на священство?

Предприятие было приостановлено, началась волна сокращений. Я продолжал трудиться водителем в монастыре. Однажды в Троицком монастыре, ко мне подошёл владыка Симон и сообщил: «Мы вас рукоположим через месяц…». Когда меня рукополагали в диаконы, родители рыдали в храме…

Через год рукоположили священником: был приписан к храму в честь иконы "Всех Скорбящих радость" и помогал в ремонте Духовной семинарии, стал помощником ректора по строительству. Это было непростое время: монастырское здание было разорено. Поскольку по бумагам оно было памятником федерального значения, реставрировать его можно было только под очень строгим надзором. Однажды, при ремонте отопления, нас из-за расхождения кирпичной кладки на 2 сантиметра от первоначального вида, курирующий архитектор заставил полностью переделать работу. Осенью, накануне холодов. В тот период я освоил плотницкое дело и другие строительные специальности. Потом я строил храм в селе Льгово, а в 2000 был переведен на приход Александро-Невского храма.

- Конец девяностых, разруха - как вообще удавалось что-то строить, где брали материалы?

- Да, людям не платили зарплату по шесть месяцев. Денег ни у кого не было, а зарплаты, если кто и получал, то получал цементом, водкой, тапочками - в зависимости от места работы. Материалы тогда можно было добыть при помощи бартера. Например, нам нужно было 2000 квадратных метров железа для крыши семинарии. Мы просили помощи у всех предприятий Рязанской области. И Касимовское предприятие «Касимовнеруд» согласилось подарить нам щебень. А щебень был очень нужен кирпичному заводу. Мы могли обменять щебень на кирпич, затем кирпич на рубероид, а рубероид обменять на железо. Правда, проблема состояла в том, чтобы доставить пятнадцать вагонов щебня из Касимова в Рязань на завод силикатных изделий.

Высокопоставленный сотрудник железной дороги неожиданно выдал нам акт на бесплатную перевозку пятнадцати вагонов, зная о своем предстоящем сокращении…

- Приход Александро-Невского храма - огромный комплекс. Расскажите, как шло строительство?

- Это был первый в Рязани новостроящийся храм со времен революции. Тогда еще действовал коммунистический по составу горсовет, и получить землю было непросто. Адвентисты легко получили землю под строительство, у них тогда было стабильное зарубежное финансирование. А для нас счет от горсовета был неподъемным: тогда аренда для храмов была очень высокой. А в то время из Дашков люди ездили на службу в центральные храмы города. Например, в Скорбященский храм. Моя супруга с маленькими детьми каждое воскресное утро добиралась до церкви на общественном транспорте.

Решился земельный вопрос благодаря памяти известного русского генерала Скобелева. Однажды к владыке Симону приезжал болгарский посол. Оставил визитку и предложил помощь в любое время. У него были русские корни, кроме того, болгары очень почитают Михаила Дмитриевича Скобелева. Учитывая этот факт, мы попросили землю для храма недалеко от памятника Скобелеву. А горсовет, не желая ударить в грязь лицом перед другим государством, предоставил её в аренду на год безвозмездно. За следующий год уже пришлось платить, спешно собирая деньги с миру по нитке. А позже приходу разрешили распоряжаться землей безвозмездно.

- Деньги на саму стройку тоже, получается, всем миром собирали?

- Да, строили на пожертвования и с помощью верующих строителей. Например, во славу Божию - бесплатно - нам смонтировал фундамент Новиков Виктор Григорьевич. Прихожане приходили цепочкой подавать кирпичи. За день могло прийти на помощь до пятисот человек. Когда строили церковь Всех Святых в Александро-Невском приходе, первый угол кладки там вывела женщина, я тогда впервые увидел женщину-каменщика. Кто-то из подрядчиков работал со скидкой, много было помощников из прихожан, с кем мы вместе перегружали кирпичи: нужно было кирпич разгрузить, выложить на поддоны, потом по цепочке подавать на уровень кладки - денег на аренду техники не было, хотя иногда ненадолго нам предоставляли кран.

Если оставался неизрасходованный бетон, мы работали в любое время и любую погоду. Однажды, после дождя, пришел со стройки полностью мокрым, думал - не встану на утро. Встал. Молодой, наверное, был, выносливый, двигался много.

Очень много благодетелей-строителей уже отошли ко Господу. Иногда люди приходят помогать с неизлечимым онкологическим диагнозом, зная, что через полтора года-год могут отойти в вечность. Помогают во славу Божию…

- По завершении этого строительства Вас перевели в село?

- Да, в Ново-Еголдаево под Ряжском. Давно, еще в детстве, я был там с матушкой Серафимой. Мы тогда искали дорогу, она остановилась перед разрушенным храмом со словами: «Такая, значит, воля Божия». В 2004 году, получив указ о переводе в Ново-Еголдаево, вспомнил её слова. Кстати, в Рязани, когда опять же очень давно мы с родителями жили на улице Новоселов, она однажды, гостя у нас, остановилась у памятника М.Д. Скобелеву лицом к пустырю, где еще даже не планировался Александро-Невский храм, перекрестилась, сказала: «Слышу ангельские голоса».

У Еголдаевского храма был большой долг, арестованы счета, не подключен газ. Пришлось решать по мере сил эти вопросы…

- Сейчас вы уже три года строите храм святителя Василия Рязанского. Он действительно будет таким же большим как Успенский собор?

- Даже больше. Внутреннее пространство – 4000 квадратных метров. Высота 62 м. Одного бетона ушло как на 25 этажный дом.

- Обычно в такие моменты светские люди начинают возмущаться: отгрохали, мол, на государственные денежки. Расскажите, много в этом бетоне «государственных денег»?

- Нам помогали и помогают бизнесмены-застройщики и другие частные лица. Разрешают пользоваться простаивающей техникой, обеспечивают частью материала. Вот сейчас компания «Единство» предоставила нам башенный кран. Это сильно облегчило и ускорило стройку. До этого четыре года на огромную высоту мы кирпич передавали по цепочке, иногда другие благодетели пригоняли автокран. Очень много людей своим трудом, деньгами, материалом и техникой помогали и помогают.

- Батюшка, всегда получалось так, что как только вы построите один храм, Вас как ценного специалиста переводят на новый объект. И снова работы непочатый край. Вас не посещало уныние, желание отдохнуть?

- Был даже случай, когда я отказался от назначения - как раз от указа владыки, Павла, строить храм святителя Василия. Но не от усталости. Дело в том, что земля под храм была выделена, приход зарегистрирован, но денег на строительство у прихода не было, а долг за землю уже накопился: 300 тысяч. И я подумал: «Вот сейчас соберу эти 300 тысяч, заплачу долг. А прихожане скажут, что я деньги украл, раз ничего на эти 300 тысяч не построил». И я отказался. Тогда-то меня и направили в село Ново-Еголдаево – тоже долги раздавать.

Потом этот долг город все-таки списал. Меня снова благословили начать строительство храма святителя Василия. Конечно, было непросто. Одни только коммуникации проектировать, утверждать и тянуть в черте города на 400-500 метров - долго и дорого.

Да, бывают моменты, когда тяжело. Но стараюсь далеко не заглядывать. Понимаю, что если начну считать, сколько еще денег и сил нужно на этот храм, придет уныние от нереальности задачи. Решаю вопросы по мере поступления. Господь всё дает в свое время: кирпич, доски, песок… Я уже привык: пока то, что есть, не выработали, Он нового не пошлет. Был период, когда из-за изменения в законодательстве строительные компании сокращали каменщиков, притормаживали строительство. Безработные приходили к нам. Наняли каменщиков подешевле - но нужно же и материалом их обеспечить. Два каменщика за день могут выработать пять поддонов кирпича, за четыре дня - машину.

Я с амвона просил у прихожан взаймы на кирпич.

Много раз убеждался, что Сам Господь нам всячески помогает: посылает людей, материал, иногда - даже нужную погоду. Однажды при стройке потребовался битум. Только рабочие мне об этом сообщили, как буквально через пятнадцать минут подъехала машина, подошел водитель: «Везу бак сливать, может вам битум надо? Так отдам!». Плотники просят гвоздей две пачки, а в кармане у меня ни копейки - звонит прихожанин: «Батюшка, у меня гвозди лишние, я б вам завез две пачки». Привозит нужный размер. И таких чудесных «совпадений» - множество.

Когда заливали бетонный цоколь - непрерывно, с двух насосов, - было особенно важно отсутствие заморозков. При заливке алтарной стены было от 5 до 9 градусов тепла - в декабре.

- Да-да, я помню, как знакомый священник шутил: «Скорей бы отец Александр цоколь залил, сколько можно терпеть жару зимой!».

- Много, кто так шутил. Сейчас думаю: вот дали бы единовременно денег, сколько нужно: бери и строй - и неизвестно, построишь ли. Самому, кажется, не построить, только Господь такое может управить.

А уныние - грех, просто стараюсь его помыслы не принимать. Стараюсь не ждать слишком многого. Сейчас думаешь: залить бы фундамент в храме Василия Рязанского - уже хорошо. Достроить своды - еще лучше. А уж если еще послужить здесь Господь сподобит, так о чем еще мечтать.

Беседовали священник Димитрий Фетисов, Елена Фетисова