Священномученик Игнатий Богоносец написал в послании к Ефесянам: «Кто приобрёл слово Иисусово, тот истинно может слышать и Его безмолвие, чтобы быть совершенным, дабы и словом действовать и в молчании открываться». Что это означает в нашей теме?

Господь, являя Своё присутствие в нашей жизни, в том числе в чудесных обстоятельствах, говорит к нам, отвечая на наши вопрошания, на наше искание, собственно, вообще на нашу жизнь пред Ним. Но и молчание Его, когда мы, кажется, оставлены Им, тоже является ответом, и важным ответом. Может быть, даже высшим и более важным, чем явственное присутствие Божие в нашей жизни в чудесах.

Апостол Павел говорит, что знамения даются не верующим, но неверным (1 Кор. 14:22).

И, когда христианин в достаточной степени укрепится в вере, Господь начинает учить его искать и хранить благодать, скрывая время от времени её действие.

И подчас эти периоды сокрытия бывают весьма длительными. Об этом пишут многие святые отцы, из близких к нам – особенно преподобный Силуан Афонский.

Вот, например, какое описание этого Христова научения находим и у преподобного Симеона Нового Богослова (гимн. 22): «...к покаянию Он, говорю я, призвал меня, и я тотчас последовал зовущему Владыке. Итак, за бегущим и я бежал, за текущим и я опять гнался, как за зайцем – собака. Когда же Спаситель далеко ушёл от меня и скрылся, я не предался отчаянию и, как потерявший Его, не обратился вспять, но, сидя на том месте, где я находился, плакал и рыдал, призывая скрывшегося от меня Владыку. Итак, когда я так бился и вопил, Он, весьма близко приблизившись ко мне, стал для меня видим. Видя Его, я вскочил, стремясь ухватиться за Него. Но Он скоро убежал. Я побежал быстрее, и потому успел неоднократно уловить край (одежды) Его. Он немного остановился, (чему) я чрезвычайно обрадовался. И (снова) Он улетел, и я снова погнался. Таким образом, хотя и ушёл приходивший и скрылся явившийся, но я отнюдь не обратился вспять, не обленился и не ослабил бега, никоим образом не считая Его за обманщика или искусителя моего; но всеми силами своими и способностями стал искать Того, Кого (уже) не видел, осматривая пути и заборы, не явится ли Он (мне) где-либо. Обливаясь слезами, я расспрашивал о Нём всех, некогда видевших Его...»

И именно так и растёт человек в познании Бога. Ведь невозможно нам всю жизнь ходить в детский садик или школу, когда-то приходится становиться взрослыми.

Вот каков был взгляд на это архимандрита Софрония (Сахарова), ученика преподобного Силуана Афонского: «Отец Софроний говорит, что обожение человека бывает по мере глубины и ревности, с какой он переживал оставленность Богом, отступление Его благодати. Согласно старцу, полнота истощания предшествует полноте совершенства. Когда благодать отступает, очень важно знать, что скрывается за этим периодом испытаний, понимать и использовать его огромный духовный потенциал, чтобы привлечь на себя дары Божии. В свете этого понимания, время испытания Господня становится неизреченно творческим, служа, однако, фундаментом, на котором зиждется спасение человека. Но чтобы не принять благодать Божию напрасно, следует исследовать со вниманием, как она приходит и по какой причине оставляет нас, – это подлинная наука, научающая нас собирать и хранить благодать в нашем сердце. ...кто не пережил опыт оставления Богом, не только не совершенен, но даже не стоит в ряду верующих» (архимандрит Захария Захару «Три периода духовной жизни»).

Решительное и строгое слово! Но нам стоит понять себя, понять то, что с нами происходит и жить, и воспевать Бога разумно... И потому, повторюсь, молчание Божие – тоже ответ, тоже чудо, и, может быть, ещё большая любовь Его.

И тогда «Бог приближается к нам самым фактом Своего отдаления, и в отсутствии, причинённом нам Его отдалением, особенно ощущается Его близость» (архим. Пантелеимон Мануссакис «Бог после метафизики»). Таким образом, Господь, скрывая действие своей благодати, являет нам этот разрыв между нами, сотворёнными существами, и Ним, Животворящим Господом... (Но Силуан Афонский подчёркивает, что благодать все-таки остаётся с человеком, лишь действует скрыто от его взора). А иначе не даст человек должной цены благодати.

Но есть и ещё одно, о чём бы стоило здесь упомянуть. Мне придётся рассказать случай, произошедший со мной. Однажды я причастился Святых Таин и почувствовал в душе – пустоту! Естественно, я напугался и, подумав, что причастился в осуждение, пошёл спросить о том нашего старца архимандрита Авеля. А батюшка мне в ответ говорит, и довольно так строго:

– Слушай, братец. А если я уже девять месяцев не чувствую никакой радости от совершения Литургии, мне что теперь – ехать к патриарху и говорить: «Ваше святейшество, что мне делать, я радости от Литургии не чувствую?»

Но потом отец Авель смягчился и сказал:

– Почему ты Бога хочешь затолкать в рамки, которые ты сам Ему сочинил?

– Как это?

– Ну, вот почему ты думаешь, что Он обязательно тебе должен явиться Воскресшим? А может быть, Он хочет явиться тебе висящим на Кресте...

Признаться, тогда я не понял его. Мне понадобилось несколько лет, прежде чем до меня дошло, о чём говорил отец Авель. Когда мы причащаемся Святых Таин, мы приобщаемся Христу. Если мы бываем при том в радости, мы оказываемся причастными Пасхальной радости Христовой. Но ведь Христос пережил не только Пасху...

В свою малую меру, пусть даже совсем ничтожную, но мы, каждый, переживаем в своём опыте то, что пережил Христос. А это была и оставленность, о которой Он сказал на Кресте: «Боже мой! Для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27: 46)».

И это важнейший для нас опыт – не менее важный, чем явственный, очевидный опыт любви Божией к нам.