«Ну, что же, в лес, так в лес», ― постояв в некотором замешательстве, решил я, как вдруг услышал за своей спиной:
- Пошли с нами, если ночевать негде.
Я повернулся и увидел высокого худого парня, в штормовке и резиновых сапогах, с коробом за плечами. Рядом с ним стояла девушка с ведром, закрытым сверху пакетом и завязанным верёвочкой.
- Курить есть?
- Нет, не курю.
- …, ладно, пошли быстрее, нам ещё печь топить… А мы … ― матерные обороты слетали с его языка через каждые два слова, заставляя меня страдать.
Не ожидая ответа, он шагнул в темноту, девушка за ним. Уговоры не требовались, и, подхватив сумку, я поторопился следом. Шли молча, быстро, и в темноте я совершенно потерял ориентировку. Блеснула под луной водяная гладь какого-то озерца, берёзовые заросли, песчаная дорога, опять развалины. «Сталкер в зоне…, ― думал я, ― Да, родная речь у него на уровне. Неужели девушка так же выражается?»
В полной темноте подошли к небольшой избушке, окружённой зарослями бурьяна, к которой притулилась пара больших берёз. Парень снял короб и поставил под навес возле дома, девушка туда же отнесла ведро. Отомкнув щеколду, он нырнул в черноту дверного проёма. Изнутри раздался грохот вёдер, отборный мат, потом затеплился огонёк.
- Чего стоишь? Заходи! ― крикнул изнутри парень.
Я зашёл в полумрак избушки, освещаемой керосиновой лампой. Домик был довольно тесным, но уютным, чувствовалась женская рука.
- Анюта, сваргань пожрать, я печку растоплю! – крикнул он девушке, ― Меня Толиком зовут, она – Анюта.
- Андрей, ― сказал я и протянул руку. ― Давайте, я чем-нибудь помогу. Он пожал руку, не глядя в мою сторону.
- Не надо, сиди.
Я достал из сумки свои продукты: три банки рыбных консервов, полбуханки хлеба, четыре варёных яйца, пачку печенья, кулёк конфет и положил их на стол.
- Анюта, ― позвал я, ― Вот, используй по своему усмотрению.
Она кивнула, продолжая заниматься своими делами, но ничего не сказала и к продуктам не притронулась. Я немного удивился, решив, что она просто занята, но позже заметил, как все мои продукты были аккуратно переложены на открытую полку старенького буфета. Все три последующих дня, которые я прожил в избушке с Толиком и Анютой, при всей скудности пищевого рациона хозяев, мои продукты они брать молчаливо отказывались. Когда я чистил и резал яйца – ели, открывал и выкладывал на тарелку консервы – ели, но сами к моим продуктам ни разу не притронулись, сколько ни говорил. Свои же запасы тратили на меня, не задумываясь.
Скоро загудела печь, и от её стенок повеяло теплом. Скинув кольца с конфорки, Анюта поставила на огонь кастрюлю с водой. Ждать пришлось недолго и, когда вода закипела, всыпала туда рожки. Сварившиеся рожки она откинула на дуршлаг, а потом на горячую сковороду с растопленным маргарином. Рожки дружно зашипели, и по комнате пополз вкусный запах жареного. Я был очень голоден и с нетерпением ждал ужина. Анюта разложила рожки по тарелкам, разогрела жареные грибы и в небольшой сковородке поставила их на стол. На печи место кастрюли занял синий эмалированный чайник.
Ели молча, перебрасываясь незначительными фразами. Потом был крепко заваренный сладкий чай с сухарями.
- Ложись там, ― сказал Толик после ужина и показал на полуторную кровать с массивными металлическими спинками.
- А вы как же? Вдвоём там? ― удивился я, показав на маленькую кровать.
- Я табуретки подставлю, и толстый матрас у тебя заберу.
- Как-то нехорошо…, ― попытался возразить я.
- Всё, хорош, ― махнул рукой и поморщился Толик. ― Я сегодня так с ног валюсь. Давай спать.
- Ну, что ж, спасибо.
Я оценил поступок хозяина. Пока Анюта мыла посуду, Толик курил на улице. Потом он быстро сделал возле кровати пристройку из двух табуреток и стула, накинул сверху матрас и рухнул на это сооружение лицом вниз, не раздеваясь.
- Толь, встань, дай я нормально застелю.
- Отвали.
Она заставила его встать, застелила постель простынёю, положила подушки. Я вышел во двор. На улице распогодилось, высыпали звёзды и подморозило. Я вдыхал свежий морозный воздух, смотрел на чёрное звёздное небо и удивлялся превратностям судьбы.
Когда вернулся в дом, Толик тихонько похрапывал. Старая панцирная сетка немилосердно скрипела, пока я укладывался, укрываясь красным стёганым одеялом. Было жарко от натопленной печи, и мне не спалось. Вспомнились перипетии дня, дорога, милиционер в поезде, охотники, нетрезвые обитатели предыдущего дома… «Вчера спал в Москве, а сегодня вон где…», ― мелькнула мысль, и я не заметил, как крепко уснул.
***
Спал хорошо, но пару раз вскакивал, не понимая спросонья, где нахожусь, потом успокаивался и засыпал снова. Утром услышал возню: Анюта тихонько сновала по комнате, хлопоча по хозяйству.
- Доброе утро! ― сказал я.
- Доброе.
- А где Толик?
- Сейчас придёт. А вы спите, спите.
- Да уж выспался. А вам, небось, неудобно было?
- Мы привычные. И в лесу иногда ночуем.
Она подбросила дров в печку и принялась готовить завтрак.
Пришёл Толик и, весело ругаясь, стал что-то рассказывать. Анюта позвала за стол. На завтрак была рисовая каша, толчёная клюква с сахаром, чёрствый белый хлеб и крепкий чёрный чай.
- Ну, что, мужик, давай знакомиться. Ты кто?
- Вчера я этот вопрос уже слышал от одного человека, и не раз, ― улыбнулся я. ― В доме с синими наличниками.
- А, Колька-бухарь… ― засмеялись враз ребята.
- Я из Подмосковья, кадровый офицер, служу в армии…
При этих словах Толик посерьёзнел, в его поведении исчезла дурашливость и напускная бравада.
- В каком звании?
- Подполковник.
- Ага... Слушай, а можно я тебя буду звать полковником?
- Я же не полковник.
- Так будешь когда-нибудь. Подполковником долго, а полковник – клёво.
- Как хочешь, только в армии к званию ещё прилагают слово «товарищ».
- Я не в армии, ― насупился Толик. ― Сюда-то зачем?
- Дед у меня тут был в заключении, умер в лагере.
- Вот волки позорные!… ― и Толик разразился пространной тирадой с оскорблениями в адрес милиции, охраны, властей и всех тех, кто «честному вору» житья не даёт.
На мой вопрос, чего это они в такую глушь забрались, Толик ответил честно:
- Дезертир я, полковник, от призыва третий год бегаю. А Анюта со мной, ну, типа жена что ли…
- Так вы здесь круглый год живёте?
- Не-е-е, зимой здесь мороз такой, что скрючиться можно. Зимой мы в городе прячемся.
- В каком?
- Да из Кирова мы, то у моей матери поживём, то у друганов. Нычек хватает, где зиму переждать.
- На что живёте, кто-то помогает?
- Щас, дождёшься от них. Сами пашем. Сборщики мы.
- Сборщики чего?
- А всего. И грибов, и ягод, и травы всякой. В прошлом году большой заказ на мох был, так под сотню мешков мха набрали. Летом морошку берём, чернику, бруснику, малину, грибы разные, зверобой, иван-чай…
- В Киров отвозите?
- Да ты что?! К платформе отнесём, погрузим, а там они уже сами. Поезд вечером из Яра, а утром обратно, а в нём перекупщики ездят, они заказ дают, чего и сколько нужно собрать, цену назначают. Потом часть морозят, часть отвозят в Киров на базар, там другим перекупщикам продают. Полковник, ты знаешь, почём брусника в Кирове на базаре и почём её мы сдаём?
- Нет, конечно.
Он назвал цифры, разница между которыми была раз в пять. Я покачал головой:
- Грабёж…
- Вот именно. Да нам, в общем-то, много и не надо, пожрать да одеться… Одежду зимой в городе достаём, б/у, что попроще. Нам тут наряды не нужны, ― засмеялся Толик.
- А продукты где покупаете?
- Продукты, батарейки, свечи, керосин, гвозди и всякую мелочь перекупщикам заказываем. Что нужно, они из города привозят. Правда, накручивают, гады…, типа за доставку. А куда денешься? Мы тут все на нелегальном положении…
- И сколько вас тут, нелегалов?
- С какой целью интересуешься? – подозрительно прищурился Толик.
- Да ни с какой, так просто.
- Много тут по лесам людишек живёт, тебе знать не надо. Есть, которые и на зиму остаются. Да, заболтались мы, нам на работу пора.
- Что сейчас собираете?
- Клюкву.
- Толян, подскажи, где тут что находится, где лагерь был, где кладбище…
- Не-е, не знаю. Ищи сам.
- А кто-нибудь знает?
- Колян знал, да он сейчас все мозги пропил. А больше никого.
- Мне как с домом быть?
- Живи, мы не запираем. Когда хочешь, уходи, когда хочешь, приходи.
Ребята быстро собрались, закинули на плечи короба и ушли...
Продолжение следует...
Андрей Орехов
Авторский текст печатается в сокращении.