Любовь к музыке – с детства

– Родился я в предвоенном 1940-м году в селе Ерахтур Шиловского района Рязанской области. Детство у меня было, наверное, такое же, как и у всех мальчишек того времени. Нас в семье росло пятеро детей: четыре брата и сестра, я был самым младшим.

С ранних лет родители приучали нас к труду. Я в основном помогал дома по хозяйству. В 1947 году пошёл в первый класс. С детства я полюбил музыку. В нашей семье все дети играли на гармони, потом на баяне. Старшая сестра вышла замуж за гармониста, и они с супругом уехали в Москву учиться, в Тимирязевскую академию. А нам гармонь оставили. И мы, четверо братьев, стали осваивать этот музыкальный инструмент. Составили расписание и по очереди занимались. Нотную грамоту я не знал, все мелодии подбирал на слух. Еще совсем юным был, а меня уже с радостью ждали на свадьбах в селе. Потом появилась любовь к пению, особенно народному. Она-то и определила мой дальнейший путь в жизни. Всегда с особым трепетом вспоминаю те песни, которые у нас в селе пели женщины, встречая с фронта своих мужей.

«Здравствуй, брат Николай!»

Любовь к музыке, пение и воцерковление – всё это было взаимосвязано в моей жизни. Светской музыкой я не хотел долго заниматься, хотя возможности для этого были. Сначала окончил в Шацке культпросветучилище, работал в местном ДК баянистом и худруком. Потом в Рязани на заводе Химволокно работал в художественной самодеятельности, руководил хором. Затем я уехал в Солотчу и два года трудился при санатории. Перед этим познакомился с отцом Авелем (Македоновым) – будущим наместником Иоанно-Богословского монастыря, в то время он служил в Скорбященской церкви в Рязани.

Именно отец Авель благословил меня поступать в духовную семинарию. Я приехал в Москву и там, в семинарии, встретил владыку Симона (Новикова), который сказал мне, что срок подачи документов уже закончился, и посоветовал ехать в Санкт-Петербургскую духовную семинарию и академию. В 1967 году я поступил туда на пастырское и регентское отделение. В то время митрополитом Ленинградским и Новгородским был Никодим (Ротов) – друг детства отца Авеля. Перед моим отъездом в семинарию батюшка сказал: «Коля, не забудь, когда владыка тебя вызовет к себе после сдачи экзаменов, не вздумай руку протягивать – скажи: владыка, благословите». А я забыл об этом, и, когда архиерей увидел меня: «Ну, брат Николай, здравствуй!», я ему тут же руку и протянул для рукопожатия: «Здравствуйте, владыка». И вдруг вспомнил наставление отца Авеля, весь покраснел – так неудобно стало: «Ой, владыка, извините». Митрополит Никодим засмеялся и потом часто мне при встрече говорил с улыбкой: «Здравствуй, брат Николай!»

Годы учебы – бесценный опыт Преподаватели произвели на меня огромное впечатление. Это были люди еще дореволюционной России. Начальником регентского класса у нас был выдающийся музыкант, знаток древнего пения, преподаватель Санкт-Петербургской консерватории, доктор богословия, заслуженный профессор духовной академии Николай Дмитриевич Успенский. Он вел у нас некоторые предметы.

По благословению владыки Никодима в семинарии был создан квартет студентов с хорошим музыкальным слухом и голосом. В этом коллективе иногда принимал участие иподиакон Володя Гундяев – будущий патриарх Кирилл. На первом курсе владыка Никодим предлагал мне стать у него иподиаконом, но я отказался, чтобы сохранить больше времени для занятий в библиотеке. Я часами сидел в читальном зале, от руки переписывал партитуры, а иподиаконы чуть ли не каждый день ездили с владыкой служить на приходах.

На третьем курсе меня назначили регентом левого, а потом и правого хора семинарии. Это, безусловно, был бесценный опыт. Запомнился приезд в семинарию Святейшего Патриарха Пимена, который возглавлял в нашем храме богослужение, а я в это время руководил клиросом.

Выступление в областной филармонии, посвященное 900-летию Рязанской области. 1995 год.

Послушание в древнем Пскове

После окончания учебы в 1972 году меня направили в Псков на должность регента архиерейского хора. Хотя владыка Никодим никак не хотел меня отпускать, говорил, мол, в Питере ищи себе жену и оставайся у нас. А у меня в Рязани уже невеста была, Люба – дочь отца Александра Бурова, настоятеля Борисо-Глебского собора. Потом в какой-то момент владыка уехал по делам в Индию: он был еще председателем отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии. И в это время в семинарии был учебный совет. Профессор Николай Дмитриевич Успенский сказал: «Хватит здесь Лоханкову «штаны протирать». Он уже два диплома получил – пастырского отделения и регентского. Священник из него всё равно не получится, а вот регент он прекрасный. Нам вызов из Пскова пришел. Скоро Великий пост, а клиросом в кафедральном соборе бабушка старенькая управляет. Вот мы Колю Лоханкова туда и направим. А владыка Никодим вернется, я сам ему всё объясню».

В Пскове я служил четыре года. С Любой мы к тому времени поженились и ютились на колокольне на втором этаже. Зимой печку дровами топили. Кровать у нас стояла на месте, где раньше были установлены бойницы. Тесть, отец Александр, приехал однажды к нам в гости и обомлел: «Как вы тут живете?»

В 1975 году меня пригласили в Санкт-Петербургскую духовную семинарию и академию на очередной выпуск студентов. Я приехал вместе с супругой и встретил там владыку Никодима.

– Ты сейчас где служишь? – спросил он.

– В Пскове.

– Благословляю тебя возвращаться в Рязань. Знаешь, когда паломники приезжают в Псков, они наслаждаются церковным пением, а в это время в твоем родном городе хор кафедрального собора даже «Господи воззвах» не может спеть. Одному певчему 85 лет, другому – 87.

После долгих колебаний мы с супругой всё-таки приняли решение переезжать в Рязань. Тяжело было расставаться с митрополитом Псковским и Порховским Иоанном. Очень теплые воспоминания о нем остались, исключительный был чело век. У владыки сильно болели ноги. И когда после службы ему помогали снимать сапоги, они внутри все были в крови. Но несмотря на это, после Литургии митрополит Иоанн всегда выходил на солею с крестом и стоял до тех пор, пока каждый прихожанин не приложится к распятию.

Митрополичий регент

Я приглашал своих друзей и знакомых, участвовавших в художественной самодеятельности на предприятиях, петь в архиерейском хоре Борисо-Глебского собора, а затем – Христорождественского. Рязань тогда называли «самым красным городом» – из-за близости к Москве был очень развит атеизм. За посещение храма могли с работы уволить. Вообще я считаю, мне повезло, что я родился в это атеистическое время, потому что человек, испытывая трудности, переживая гонения, больше закаляется духовно, глубже понимает смысл жизни и укрепляется в вере.

Весной 1995 года Рязань посетил Борис Николаевич Ельцин. К его приезду мы подготовили концерт. Тогдашнему президенту очень понравилось наше выступление, и он спросил у владыки Симона, показывая на меня:

– У него какое звание?

– Митрополичий регент, – ответил владыка.

– Отныне будет Заслуженный деятель искусств. Чтобы немедленно это звание ему было присвоено!

На следующий день я пришел озадаченный к владыке Симону. Он говорит: «Николай Николаевич, а вам это звание нужно?» Я сказал, что мне оно совсем ни к чему. Нас, верующих, столько времени преследовали, столько гонений было на Церковь, а теперь вдруг советская власть хочет, чтобы я стал Заслуженным деятелем искусств. Я никакого отношения к светскому искусству не имел. Другое дело, если бы учредили звание «Заслуженный регент Русской Православной Церкви».

Через некоторое время я поехал в Санкт-Петербургскую духовную семинарию и академию по делам, и туда приехал архиерей Кирилл (Гундяев), он стал уже митрополитом Смоленским и Калининградским. Я подошел к нему после Литургии, рассказал о приезде в Рязань Бориса Николаевича Ельцина и о его поручении.

– Мне кажется, нужно соглашаться. Впервые в Церкви будет Заслуженный деятель искусств, – говорит митрополит Кирилл.

– А я первопроходцем не хочу быть.

– А владыка Симон что думает?

– Он тоже не очень одобрительно относится к этой инициативе.

Когда Кирилл, уже будучи Патриархом Московским и всея Руси, приезжал в Рязань, я ему передал свой наградной лист, в котором не было только его подписи, сказал, что отказываюсь от звания «Заслуженный деятель искусств» и предложил Святейшему учредить звание «Заслуженный регент Русской Православной Церкви». Он обещал подумать.

Борисо-Глебский кафедральный собор. 1980-е годы

Миссия певчих

Регенту необходимо быть сдержанным, терпеливым, любить свою профессию. От него во многом зависит молитвенный настрой хора. По дороге на службу надо сосредоточиться, успокоиться, обязательно помолиться, чтобы, войдя в храм, оставить все мирские дела за порогом. Лицо регента должно выражать определенные чувства в соответствии с текстом церковных песнопений, а не оставаться стеклянным и равнодушным. Каждое слово нужно произносить осознанно.

К сожалению, нередко бывает так: на клиросе кто-нибудь бросит шутку – все певчие начинают улыбаться, а потом сразу поют: «Господи, помилуй…». Отвлекаться во время богослужения ни в коем случае нельзя. Пение должно быть проникновенным. Одна из главных задач певчих – помочь прихожанам молиться. Человек должен выйти из храма одухотворенным, успокоенным и ощутить в душе легкость. Своим студентам Рязанской духовной семинарии я всё время об этом говорю. Некоторые, бывает, несерьезно относятся к предмету, мол, подумаешь, пение. А потом, когда становятся священниками, понимают, что многое упустили.

Наш с Любой сын Александр тоже пошел по моим стопам. Вместе со своей супругой они поют на клиросе в Борисо-Глебском соборе. А я, пока их дома нет, сижу с маленьким внуком. Так что я сейчас как «Усатый нянь».

Записала Вероника Милова. Газета "Благовест"