– Роман Евгеньевич, как отражается смена формаций на молодёжи? Что вы как ректор ведущего вуза региона можете сказать о сегодняшних студентах?
– Мы не выбираем время, в котором живём. Сейчас всё сильно иначе, и, наверное, нет смысла сравнивать, и молодёжь, конечно, теперь другая. Мы все ушли в цифру, и молодые смотрят на мир в большей степени через призму сравнения источников информации, а не через книгу, как было у нас в их возрасте.
Они пропускают через себя очень большой объём информации, которая нуждается в постоянном осмыслении и переосмыслении. Они быстрее мыслят, и мы это видим, но уровень собственной осознанности у них примерно такой же, как был у нас. Не думаю, что здесь есть заметная разница. В 18–20 лет любому кажется, что он понимает очень многое, если не всё.
Нынешняя молодёжь требует больше ответов на свои вопросы, чем раньше, больше внимания, но это нормально, это и есть веяние времени. Мы должны взаимодействовать с молодыми людьми, иметь силы, желание и возможности ответить на те вопросы, которые они перед нами ставят. Хорошая молодёжь у нас. С ними можно и нужно работать, стараться говорить на одном языке, быть на одной волне. Важно говорить откровенно, демонстрировать положительные примеры, идти вместе с ребятами, стараться самим выбирать правильный путь.
– Милосердие и гуманизм – характерологическая особенность тех, кто поступает в медицинский вуз, или профессиональный навык, который формируется за годы учёбы?
– Вряд ли это является характерологической особенностью, не все приходят к нам учиться, абсолютно чётко понимая, к чему должны стремиться. Сегодня мы часто заменяем слово «милосердие» словом «эмпатия», которое я, например, не очень люблю. Оно не раскрывает в полном объёме понятия «милосердие», не является его вербальным эквивалентом. Не все абитуриенты осознают глубокий смысл профессии врача, и это нормально. И я не могу сказать, что, когда я поступал, понимал все эти моменты, да нам никто особенно и не говорил тогда об этом.
А сегодня мы очень много говорим о любви к людям, которая должна быть в душе каждого врача, без которой мы не можем работать. Когда у врача много пациентов, мало времени и надо всё успеть, это не позволяет доктору посидеть у постели больного, поговорить с ним столько, сколько ему нужно. С этим связаны определённые сложности. Мы ведь тоже, общаясь онлайн, подменяем наши реакции, которые можем проявить в беседе, – слова поддержки, участия заменяем на эмодзи, забавные картинки, сердечки. Но пациенту это вряд ли подходит. Мало кто хочет получить от врача смайлик вместо тёплых человеческих слов. Врач лечит в том числе и словом.
Скорость, темп, определённая жёсткость характерны для нашего времени, но мы не должны допустить профессиональной деформации врача. К сожалению, всем помочь нельзя, но к этому нужно стремиться.
Надо стараться делать ситуации комфортными и для себя, и, прежде всего, для пациентов. И это касается не только врачей, но и среднего медицинского персонала (их мы тоже готовим). Сердечность в отношении медицинских работников к людям должна оставаться на первом месте. Профессиональные навыки, теоретические знания, практические ориентированности и компетенции – всё это важно, но не должно заменять милосердие и любовь к людям. Это принципиально. Над этим мы стараемся работать.
– Как современная высшая школа трактует основы нравственности, каким образом пытается их сформировать, и возможно ли это вообще, учитывая, что в вуз приходят люди уже взрослые?
– Нравственность – это не только отношение к чему-то сейчас. Это внутренняя система ценностей, которая формируется столько, сколько формируется личность. К нам, конечно, не приходят состоявшиеся личности, даже если сами они в силу возраста считают именно так.
Думаю, в основе нравственности каждого человека лежит его собственная совесть. Важно подвергать свои действия постоянному анализу и честно принимать свои ошибки для того, чтобы не совершать их в дальнейшем. И мы должны способствовать зарождению у студента навыка честной беседы с собой, вопросов самому себе. Вот мой школьный опыт: я размышлял о том, правильно ли я строил свой день и относился к окружающим, те ли книжки я читал и читал ли вообще. Это базовые вещи – как ты относишься к людям, животным, к каким-то явлениям в природе, в обществе. Это один из самых важных элементов внутренней работы, в этом формате и идёт развитие. Я уверен, что в глубине души все мы хотели бы жить и поступать по-доброму. Другой вопрос, готовы ли мы за это бороться, и в первую очередь – с самими собой, своими заблуждениями и ложными внутренними установками.
Нравственное совершенствование, душевный и духовный рост – это сложная работа, принудить к которой нельзя. Однако в наших силах обращать на это внимание молодёжи, говорить о том, что это важно, лично показывать примеры доброты и сострадания. На самом деле это вещи, которые нельзя переоценить. В конце концов, это приносит душевный мир и ощущение того, что ты поступаешь правильно.
– А шкала ценностей?
– Она в любом случае у каждого своя, мы её в клинические рекомендации не заложим и в стандартах не пропишем. В этом и сложность воспитательной работы с молодёжью – она не имеет KPI (ключевых показателей эффективности. – Ред.). Как мы говорим, количество мероприятий – это хорошая молодёжная политика. Но это ровным счётом никакого отношения не имеет к вопросу, что делают студенты на этих мероприятиях и с чем они уходят, – а это гораздо важнее того, сколько их пришло. Смысл и направленность происходящего, погружённость важнее, чем просто событийность и количество мероприятий.
Что касается выстраивания ценностной шкалы, мы не сможем научить ребят думать так, как мы, и, может быть, даже и не должны. Мы здесь и сейчас – вот такие руководители и преподаватели. Они не должны быть такими, как мы: пусть они становятся лучше нас, идут дальше, понимают больше. Поэтому мы и должны постоянно отвечать себе на вопрос: а мы готовы учить их, отвечать на их вопросы, какими бы они ни были? Имеем ли мы то самое нравственное право?
При этом неважен профиль вуза, просто в медицинском это особенно заметно. Не хочется в качестве пациента попасть к врачу, которого мы воспитывали, и увидеть, что он демонстрирует совсем не те качества, которые мы старались студентам привить.
Чем дальше, тем сложнее менять внутренние установки человека, но наша задача – работать с этим и на этапе послевузовского образования, когда все уже с категориями и пришли повышать квалификацию.
Её ведь тоже можно повышать по-разному. Можно через формат обмана, когда врач, по сути, готов просто приобрести документ о повышении квалификации. И это тоже вопрос нравственности, уже не со студентами, а со зрелыми людьми – если один врёт, другой врёт, ты врёшь, и все принимают эту ложь, это очень грустно. В нашем вузе мы уже давно провозгласили, что у нас не должно быть никакой профанации на этапе послевузовского образования, какие бы занятые специалисты ни приехали.
О традиционных ценностях мы должны говорить в рамках современного формата. Врач должен быть в умеренной степени консервативен, следовать традиционным ценностям. Мы за расширение спектра дисциплин, но и в преподавание предметов, которые есть сейчас, включаем духовно-нравственные элементы. Мы в любом случае основываемся на классической отечественной медицинской школе, и в курсе той же самой хирургии, которая, казалось бы, самая материалистичная из медицинских специальностей, всегда вспоминаем и говорим об архиепископе Луке (Войно-Ясенецком), хирурге, который жил среди нас и своим образом жизни и делами заслужил быть причисленным к лику святых.
О многих врачах можно рассказывать с точки зрения их духовности. Это важно не только с точки зрения Православия, но и в контексте других религий. У нас многоконфессиональный вуз, приезжают студенты из республик Закавказья, из африканских, арабских стран, из Индии. Всем им мы должны с примерами рассказывать о том, как многие врачи шли по пути добра и несли добро людям. Это и есть то самое нравственное и духовное воспитание.
Сейчас вводится новая дисциплина – «Обучение служением». Точнее, это практико-ориентированный подход, направленный на применение академических знаний в реальных социальных условиях для решения актуальных для общества задач. Он пока только формируется, и мы считаем важным не превратить его в формальность и профанацию, тем более что он хорошо согласуется и с проектной деятельностью наших студентов, и с волонтёрством. Наша задача – вовлечь ребят в созидательную деятельность, которая созидает и их самих. Это не только медицинское волонтёрство, с которым все знакомы, оно может быть разным, но в любом случае способствует воспитанию добрых качеств. Дай Бог, чтобы мы смогли аккуратно и ненавязчиво привить ребятам служение не только как навык, но и как образ жизни. В этом большой смысл для нас сейчас.
– Волонтёрство для студентов-медиков добровольно или это часть медицинской практики?
– Добровольно. Деньги за волонтёрство не платят, но когда нужно найти ребят на какое-то хорошее дело, проблемы не возникает – всегда есть те, кто готов отозваться, участвовать, кто этим живёт. Проектов много – и социальное волонтёрство, и волонтёры Победы, и волонтёры-медики, и проекты «Добро в село». В этих отрядах объединяются разные студенты – и российские, и иностранные. Все в одной команде, все делают добрые дела.
Огромная волонтёрская работа была проведена в ковидный период. Волонтёрами ведётся большая спортивно-массовая работа. Можно вспомнить отряд «Salus» имени Владимира Ивановича Васильева, который его организовывал. Название отряда переводится как «спасение». Сейчас они сделали шаг вперёд, стали некоммерческой организацией, но в нашей структуре волонтёрский отряд «Salus» сохраняется. Это уже бренд. Ребята выезжают на катастрофы, трагические события, начиная от «Крокуса». При падении самолёта у нас в области выезжали на место происшествия. Помимо таких глобальных вещей, они оказывают и другую помощь – например, спасают попавших в беду городских животных. Ребята имеют специализированную подготовку, они аттестованные спасатели.
– Роман Евгеньевич, участвуют ли священнослужители в жизни вуза?
– Решением митрополита Марка к вузу прикреплён клирик храма в честь праведного Иоанна Кронштадтского г. Рязани иерей Пётр Гевурян. Батюшка встречается со студентами, общается, выезжает с ними в паломнические поездки – мы помогаем с транспортом.
Отец Пётр – молодой человек, он говорит с ребятами на одном языке, ведёт свой телеграм-канал, и читать его интересно. Думаю, эта работа будет развиваться. Приходят и представители других конфессий, у нас проходят Дни дружбы, международные дни. Традиционные ценности – это правильные слова и правильная повестка.
Кто-то будет разговаривать с ректором, кто-то со священником, кто-то с руководителем общества православных врачей, кто-то будет читать вашу газету – надеюсь, многие в итоге придут в храм, но самое главное – кто-то для кого-то станет авторитетом и произнесёт те самые слова, которые помогут человеку стать лучше. Это опять о развитии нравственности в течение всей жизни.
Но время летит очень быстро, и ребят надо настроить: не тратьте время напрасно, не пробуйте то, чего не надо пробовать. Запретный плод сладок, но наша задача – защитить и оградить от соблазна этой сладости.
– Можно ли оценить нравственное воспитание, если рассматривать его как систему социотехник?
– Думаю, здесь главное не перегнуть, чтобы оценка не перешла в жёсткие показатели. Если результаты ЕГЭ мы можем определить, это конкретные цифры, то по поводу воспитания можно скорее дискутировать. Мы все чувствуем определённую температуру врачебного сообщества. О результатах нашей работы можно судить по количеству положительных и негативных отзывов от пациентов. Ведь многие жалобы на врачей вызваны именно грубым и невнимательным отношением к больным.
Сейчас, наверно, могут быть и какие-то техники оценки – но дай Бог, чтобы они были репрезентативны и понятны, точно отражали то, о чём мы с вами говорили. А пока нам надо работать и работать. И над интеллектуальным потенциалом, и над духовностью, и над правильным восприятием нашими ребятами своей профессии, мира, ценностей, религии и всего хорошего и доброго. Это большая задача.
Беседовала Ирина Матвеева, газета "Благовест"
Фото с