Почему так сложилось? Почему когда-то «школьной» функцией родителя было разве что проверить дневник раз в неделю да послушать выученный стих, а сейчас это стало дополнительной работой? Виноваты школы? Программы? Учителя? Мы или дети стали другими?

Почему именно сейчас, когда так много возможностей для развития и образования детей, и родители активно включены в образовательный процесс, становятся так популярны специалисты помогающих профессий?

По мере развития человечество не только подстраивает прогресс под свои нужды, но и само вынуждено адаптироваться под нужды прогресса.

Если смотреть на этот процесс сквозь призму детского развития, становится особенно заметно, какие вызовы получает каждое новое поколение детей и родителей.

Когда-то это был массовый переезд из деревень в города, открытие круглосуточных детских садов и резкое изменение требований к семейной системе. Родитель — в первую очередь трудовая единица. А развитие и воспитание ребёнка — забота государства.

И если поколение тех детей уже хорошо исследовано на предмет травм привязанности, то к их физическому и интеллектуальному развитию вопросов почти не возникало. Детский сад и школа прекрасно работали по единой методологической системе.

Если сегодня открыть учебники и методички для педагогов детских садов 60-х годов, можно найти и знакомые нам элементы системы Монтессори, и множество занятий, которые сейчас популярны в контексте сенсорной интеграции или моторной коррекции. Логоритмика, развитие речи и мышления — всё это входило в базовую программу детских садов. В итоге, независимо от уровня культуры семьи или особенностей нервной системы, каждый ребёнок получал качественный фундамент общего развития, на который затем надстраивалось школьное образование.

Если педагоги замечали, что ребёнку сложно, подключались коррекционные специалисты: логопеды, дефектологи, нейропсихологи. Это «модные» профессии последнего времени — просто раньше их работа не была в фокусе родительского внимания.

Единые протоколы в медицине, педагогике и коррекции облегчали работу специалистам и помогали детям достигать лучших результатов.

Да, всё это не было повсеместным. В маленьких городах и сёлах по-прежнему могли путать неврологию с ленью, а проблемное поведение «лечить ремнём».

А что же сейчас? Родительство изменилось до неузнаваемости. Теперь от родителей требуют осознанности и компетентности в теме детского развития. При этом нет какой-либо единой принятой системы, на которую можно было бы опереться, «прокачивая» свои родительские функции.

Цифровизация подарила нам доступ к огромному количеству источников информации, но не навыки для её обработки и фильтрации. Большинство людей окружает себя информацией, исходя из изначального культурного уровня и традиций семьи, своего образования и мировоззрения. И даже самые безобидные и однозначные в прошлом темы рождают бури яростных споров в информационном пространстве.

Если раньше перед родителем не стоял выбор — водить ли ребёнка в сад, делать ли прививки, учиться ли по государственной программе — то сейчас именно родитель должен принимать множество решений, опираясь на собственную «экспертность» в каждой конкретной теме. При этом уровень напряжения, рождаемый открытыми источниками, полными противоречивой информации, зашкаливает.

Родитель вынужден отстаивать своё мнение публично, подбирать экспертов, близких ему по ценностям, и нести ответственность за свой выбор.

Быть родителем стало легче физически (ура пресловутым «стиралкам» и подгузникам), но гораздо сложнее эмоционально. Высокий уровень ожиданий общества подпитывает внутреннюю тревожность и поддерживает некую невротическую планку, которой каждый так или иначе старается достичь — отсюда рост послеродовых депрессий и эмоционального выгорания.

Быть не только эмоционально включённым, чутким, и доступным родителем, но и знать основы педиатрии, психологии, педагогики, не забывая при этом оставаться «трудовой единицей» — таков вызов родителю нашего времени.

А что же дети? С одной стороны, у них — огромные возможности для обучения и развития. С другой — они становятся заложниками отсутствия общей педагогической парадигмы. Один ребёнок растёт в любви, с дорогими игрушками и мягким частным садиком, где учат ручному труду и гуляют по два часа в день. Второго водят на «развивашки» с младенчества: грудничковое плавание, лепка, гимнастика, развитие мышления и английский от филиппинской няни. Третий просто сидит дома с мамой до двух лет, потом идёт в обычный садик.

У которого из них в школе могут возникнуть трудности? У любого.

Ребёнок из частного садика нестандартной для нас образовательной системы может не обладать к первому классу нужным для государственной школы багажом знаний.

Родители, не зная различий между образовательными системами, могут упустить важные этапы подготовки.

Ребенок, которого с рождения обучают и развивают (даже если это сделано мастерски и в игровой форме), еще до школы часто выхолащивает свой ресурс и теряет познавательную мотивацию. Обучение для него превращается в рутину, во что-то привычное и неизбежное вроде чистки зубов. И по мере роста образовательной нагрузки в школе ребенок, в начале еще получающий удовольствие от своей успешности на фоне сверстников, далее уже не способен получать удовольствие от самого процесса учебы. Скорее всего он столкнется с выгоранием и отвращением к учебе.

И «среднестатистический» ребёнок, получивший и мамино тепло, и социализацию, и базовые знания в саду — тоже не застрахован. Не все сады одинаково хороши. Не все педагоги внимательны. Не все методисты — вдохновенные профессионалы. И не у всех детей — одинаково здоровая нервная система. Кто-то получил травмы при родах. Кто-то много времени проводит в автолюльке и манеже, ходунках — мало ползает. Кто-то узнает мир через развивающие мультфильмы, а не на ощупь. С кем-то чаще общается «Алиса», чем загруженные работой родители. Кто-то вообще не умеет играть в сюжетно-ролевые игры — «он же мальчик, пусть лучше конструктор собирает».

Родители могут (и имеют право) просто не знать, что игра в снежки, лазание по деревьям или игры в мяч в определённом возрасте для подготовки руки к письму куда важнее страдания над прописями. Поэтому «здоровым» детям тоже нужны специалисты — логопеды, дефектологи, нейропсихологи. Они проведут «срезовую» диагностику и вовремя подскажут родителям, на развитие каких навыков и функций сделать упор в данный момент.

Столкнувшись с трудностями, темповыми задержками развития или какими-то яркими поведенческими проявлениями, важно вовремя показать ребёнка специалисту, а не ждать, пока «само пройдёт».

Иногда действительно проходит и компенсируется само, но в дальнейшем нагрузка на нервную систему будет неравномерной. Здесь как в строительстве — гораздо проще и эффективнее сначала залить фундамент, потом построить этаж за этажом, а после уже заниматься крышей, чем пытаться сделать всё и сразу, так как все сроки уже горят и дедлайн не за горами.

У каждого поколения свои вызовы. Но значит ли это, что мы идем куда-то «не туда»?

Нам порой не хватает системности, но наши дети чаще и дольше воспитываются собственными родителями и в любви, вне зависимости от особенностей здоровья. Старшее поколение частенько сетует на то, как много вокруг стало больных детей — но они были всегда. Просто раньше их сдавали в круглосуточные учреждения — из самых лучших побуждений, ведь семья была в первую очередь «трудовой единицей». Они так и жили за заборами, недоступные взгляду обывателей. Сейчас мы понимаем, что так нельзя.

Мы стали эмпатичнее и боремся за доступную среду. Мы пытаемся найти баланс между родительством и карьерой.

Да, современный родитель сталкивается с колоссальными ожиданиями. Но это не значит, что он должен быть всем и сразу. Родитель не обязан быть специалистом для своего ребенка. Он дает ему главное — любовь, заботу и внимание. А если вдруг в какой-то момент этого становится недостаточно, значит, пора подключить профессионала.

Анна Матвеева, клинический психолог, детский нейропсихолог