И претензии к цене на пирожки в общем понятны – стремление к дармовому хлебу у нас неистребимо, а подсчитывать расходы на пекарню и зарплату приглашенных светских специалистов долго и неинтересно. А когда работники все местные, монастырские, то монастырю сразу вменяют другую вину: «Да тут колхоз у вас, фабрика, а не монастырь!»
Но сейчас хочется не полемизировать, а вспомнить время – почти пятнадцать лет назад, – когда мне самой довелось пожить при монастыре примерно два года с небольшими перерывами. Расскажу немного изнутри про эту закрытую от посторонних жизнь, порождающую так часто домыслы и претензии.
Дело было на Выше – думаю, что никого не обижу указанием места:некоторые сестры уже преставились, да и «жареных» фактов у меня нет (в свете разных «откровений бывших послушниц» настоящая скукотища, да?), так что не станем маскировать географию.
Вышенский монастырь полтора десятка лет назад представлял собой разрушенную, унылую территорию, занятую психиатрической лечебницей.
Сестрам в те годы жить там было негде – они два раза в день приезжали к службам не «буханке», дребезжащем советском микроавтобусе. И действующей была лишь одна - самая маленькая - Успенская церковь. А жили на Быковой Горе - это бывшая туберкулезная, кажется, лечебница на месте заброшенной усадьбы Нарышкиных.
Рисунок: Елена Михайлова
Успенский храм был простым, небогато обставленным, с деревянными, сколько помню, полами, традиционной русской архитектуры (церковь-«корабль»). Но как раз в тот год, летом, сюда перенесли из села Эммануиловки мощи святителя Феофана Затворника, и потянулся поток паломников.
Службы в храме совершались ежедневно, утром и вечером. В будни на них были только сестры да не больше пяти местных бабуль. По выходным и большим праздникам храм наполнялся: приезжали паломники из Москвы, Рязани, Липецка, Шацка, Новомичуринска, Саратова... Да много откуда. И хотя мы любили паломников: приезжали девушки, ставшие подругами, было много новых знакомств и интересных бесед, - ни на что не променяли бы тихую литургию в полупустом храме. Представьте: утренний полумрак, благоговейное тихое пение, а в конце службы – луч солнца наконец пробивается в боковое окно и попадает точно на солею и иконы...
От Горы до Выши – пара километров. Если в грибной сезон пойти пешком, можно было собрать знаменитых монастырских маслят. Впрочем, знаменитыми их делала лишь мастерская засолка матушек.
Вот и поговорим про место засолки – кухню, то есть трапезную. Ведь нас, двух девятнадцатилетних городских студенток, именно туда сначала направили на послушание - то есть на добровольную помощь обители, проживание и питание в которой было бесплатным. Больше было просто некуда: петь мы тогда не умели (бесполезны на клиросе), а единственной на тот момент монастырской коровы боялись до одури, так что в хлев не пошлешь. Грядками же заведовала мать Н., бойкая маленькая старушка, работавшая за троих. Вероятно, она понимала, что наша «помощь» опаснее нашествия саранчи, так что тяпку и лейку нам тоже никто не рискнул предлагать.
Рисунок: Елена Михайлова
Теперь-то я понимаю, что в монастыре были и еще послушания: уборка, мытье полов... Но пожилые матушки, видимо, жалели молодежь и потому не отправляли на «грязные» работы.
В общем, направили на кухню. В иные дни – работа непыльная. Накормить человек двадцать (сёстры плюс несколько трудниц и паломниц) – невелика задача. Но был нюанс. Вот, например, ты только вымыла посуду после трапезы и возмечтала сбегать на речку искупаться. А в трапезную вбегает трудница Л:
- Паломники едут! Автобус! Матушка сказала ждать минут через сорок!
Паломников полагалось кормить – хотя бы «второе и компот». А это еще было время, когда сотовыми пользовались не все, и покрытие сотовой связи на Быковой Горе успешно стремилось к нулю. Потому о приезде паломников зачастую узнавали лишь тогда, когда автобус въезжал в полуразрушенную ограду монастыря, отданного под психбольницу. И у сестер было время накрыть обед: пока народ посетит храм, съездит на Казанский источник и доедет до Быковой Горы. Мы как раз успевали наварить огромную кастрюлю гречки, сделать соус, нарезать хлеб и разложить соленья. Если повезет, паломники перед трапезой поедут еще купаться в источнике в Эммануиловку. Тогда – можно даже ведро картошки успеть начистить и сделать какое-нибудь постное «жаркое».
Рисунок: Елена Михайлова
В выходные автобусы ехали один за другим, поэтому «кухонную команду» усиливали еще парой трудниц, а возглавляла ее покойная мать Ф. – человек, способный и в одиночку накормить два «Икаруса». Ну, или там состряпать за ночь батарею салатов для праздничной трапезы человек на сто.
Тогда даже речи не было о том, чтобы не накормить паломников или просить их оплатить питание. Люди ведь ехали самое малое – из Рязани: 3 часа по еще не отремонтированной федеральной трассе без кафе и удобств. А были автобусы из Москвы, Воронежа, Самары – да, в общем, отовсюду. Все приезжали уставшие: инфраструктура для путешествий еще была в стиле «поздние девяностые», хотя и шел по календарю 2002 год…
Вероятно, когда речь заходит про монастырь, читатель всё же ждет подробностей: ну а как оно там, после службы, вдали от мирских глаз? Строго ль живут монахини? А как уживаются-то в женском коллективе?
Что сказать? В ту пору сестры жили по-семейному, то есть в общем-то не без размолвок, мелких ссор и недопонимания. Пожилая мать Ф. могла прикрикнуть, а мать К. шутила, что у неё – «дар обличения». Но потом и прощения просили, и вообще быстро оттаивали. В основе-то было очень сердечное, заботливое отношение. Например, вот была одна юная послушница. Девица бойкая, спорливая. Старшие матушки часто могли осерчать на нее, обидеться, даже игумении жаловались. Но зато как же все радовались при встрече, когда она возвращалась из дому после «побывки». А потом она как-то неудачно вышла замуж, осталась одна с ребенком – и все искренне переживали, особо поминая ее в молитвах.
Рисунок: Елена Михайлова
Хозяйственная жизнь монастыря тогда была очень скромной: хлев, теплица, огородик, клумбы, отдельная трапезная для рабочих, восстанавливавших монастырь. Помещений немного. Потому и послушаниями сестры были нагружены умеренно. Перед праздником, конечно, аврал, работа до упаду: генеральная уборка в трапезной, в храме и на территории монастыря, на кухне дел невпроворот. Но после праздников жизнь шла более размеренно: в основном все могли участвовать в самом главном деле обители – богослужении. И оставалось время на чтение или прогулку по вышенским просторам. Можно было собраться в трапезной на полдник и побеседовать за чаем...
Сегодня уже многие годы с маленькими детьми я не рискую нарушать со своей «бандой» монастырский покой, но всё равно часто и с теплом вспоминаю время, проведенное на Быковой Горе, а затем на Выше…
Елена Фетисова
Рисунок: Елена Михайлова
Рисунок: Елена Михайлова
Рисунок: Елена Михайлова