Пятнадцать лет прошло с того скорбного дня, когда мы простились с приснопамятным архимандритом Авелем (Македоновым). И все это время я укоряю себя за то, что мало общался с батюшкой. Непростительно мало. Совсем рядом со мной был человек, который мог поддержать в самой сложной ситуации, помочь найти выход, поставить на верный путь. А ведь именно с такой помощи и началось наше общение.
1993 год. Конец лета. Это было время, когда я только-только делал первые шаги по церковной улице. В голове полная неразбериха и куча неотвеченных вопросов. И, конечно же, именно тогда я попадаю в ситуацию, выхода из которой сам найти не могу. Теперь-то я понимаю, что по Промыслу Божиему было все устроено так, что я попал в руки батюшки Авеля.
Владимир Александрович Калашников предложил мне поехать в Богословский монастырь, в котором я еще ни разу не был. Он сказал, что, если будет желание, можно несколько дней пожить в обители, помолиться. Я с радостью согласился, и благодарен Володе за эту поездку до сего дня.
Монах, который исповедовал меня наутро, не смог разрешить мою проблему. Он так и сказал: «Это не в моих силах. Вам надо обратиться к отцу Авелю».
Кто такой отец Авель, как к нему можно обратиться? Я не знал. Стоял и мучился от того, что ничего не понимаю. Вдруг ко мне подходит инок и ведет меня к алтарю. Там, на солее, за правым клиросом меня ждал седовласый монах. Почему он пригласил меня на Исповедь, я не могу сказать. Дальше все было, как в тумане: вопрос за вопросом он разобрал меня по клеточкам, очистил каждую из них, собрал заново, благословил и отпустил с Богом. Это была первая моя Исповедь, которая дала ощущение чистоты, легкости, ясности и уверенности. Потом я неоднократно встречался с отцом Авелем, и он удивлял своей готовностью к общению. Он ждал этого общения, в нем всегда горело желание помочь разобраться в мучившей тебя проблеме. И получалось это у него удивительно легко и просто. Он никогда не богословствовал. Его языком был язык притч. На каждый вопрос батюшка давал ответ простыми житейскими примерами. И чаще всего это были примеры из его собственной жизни. Его прозорливый ум проникал глубоко в душу собеседника и из самых потаенных уголков доставал самое сокровенное.
Однажды, перед Рождеством Христовым, мы приехали в Богословскую обитель на съемки праздничного материала. А в нашей группе был парень – ассистент оператора по имени Михаил. Это был ужасный сквернослов. И, к тому же, весьма разговорчивый. Он любил вставлять свои комментарии, беззастенчиво встревая в наши разговоры по ходу съемок. Естественно, ничего этого отец Авель, который рассказывал нам о Рождественском торжестве, не знал и никогда не слышал грубых Мишиных выражений.
Когда мы закончили съемку, батюшка пригласил нас в братский корпус, где он обустраивал домовый храм в честь иконы Матери Божией «Скоропослушница». А перед храмом в коридоре на стене был изображен Страшный суд: длинный змей, опутанный лентой, на которой были написаны человеческие грехи. Рассказывает отец Авель об этом изображении и говорит:
- А вот здесь перечислены все грехи людские. Вот, например, здесь написано… Ну-ка, молодой человек, - обратился он к Михаилу, который стоял в стороне и не участвовал в неинтересном для него разговоре, - здесь темно, и я не вижу, что написано вот на этом витке ленты. Прочитайте.
Михаил читает: сквернословие и празднословие. Дальше, несмотря на полумрак, батюшка читал все сам.
А я стоял, пораженный увиденным и услышанным. Старец-прозорливец на моих глазах открыл человеку, которого никогда раньше не встречал, одну из его серьезных духовных проблем. Не наставляя, не грозя пальцем, не повышая голос, не пугая страшными карами, он заложил в его душу лекарство от недуга. Я говорю это, потому что Михаил стал совершенно другим человеком. Не сразу, но в конце концов, он перестал ругаться и стал ходить в храм.
Это только два примера того величайшего дела спасения человеческих душ, которому отец Авель посвятил всю свою жизнь.
Передо мной на столе стоит фотография архимандрита Авеля, которую он подарил мне в одну из наших встреч еще в 1995 году: светлое, доброе лицо, глаза лучатся любовью, в бороде прячется улыбка. А на руках он держит кошку. Вот так же на руках он держал и мою душу, и душу Михаила, и души тысяч людей, которых повстречал на своем пути. Как же нам не хватает его сейчас. Батюшка, помолись о нас грешных.
Владимир Бочков