За две недели до начала Великого поста Церковь вспоминает притчу о блудном сыне.

«Кто не приимет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него» (Мк.10:15) – эти удивительные слова мы находим в Евангелии. В Евангелии вообще много, часто говорится о детях. «Будьте как дети», «таковых бо есть Царство небесное» (Мф.19:14) – что это значит? Тот мир, в котором мы живем, та цивилизация, которая определяет все наши взгляды, мысли и вкусы, пожалуй, почти не способна уже услышать эти евангельские слова, поверить им и, я прибавлю, – обрадоваться им. Ибо этот мир, эта цивилизация прежде всего предельно и угрюмо серьезны, и они гордятся этой своей серьезностью.

В первое из четырех подготовительных воскресений перед Великим постом посвящено воспоминанию притчи о мытаре и фарисее.

На вечерне великих праздников читаются так называемые паремии, представляющие собой обычно выдержки из книг Ветхого Завета. В них излагаются события прежних времен, напоминающие и даже разъясняющие то, что празднует в данный день Святая Церковь. В самые великие праздники число паремий, обычно не превышающее трех, очень увеличивается и в день Воскресения Христова достигает пятнадцати, а в день Богоявления – тринадцати.

В церковной жизни мы все стараемся воспринимать верой. Потому что многое из того, что является содержанием богослужений, наших молитв, можно принять только на веру, а понять разумно – невозможно. Тем не менее, в жизни верующего человека всегда есть место для рассуждения, для того, чтобы выяснить, почему, как и зачем. И до определенной границы использование разума похвально, более того, оно является важным и необходимым.

Какие бывают животворящие и какие бывают страшные воды... В начале Книги Бытия мы читаем о том, как над водами носилось дыхание Божие и как из этих вод возникали все живые существа. В течение жизни всего человечества – но так ярко в Ветхом Завете – мы видим воды как образ жизни: они сохраняют жизнь жаждущего в пустыне, они оживотворяют поле и лес, они являются знаком жизни и милости Божией, и в священных книгах Ветхого и Нового Завета воды представляют собой образ очищения, омовения, обновления.

После Рождественской всенощной у моих знакомых, поющих на клиросе, возник вопрос: почему в каноне праздника Рождество называется «странным»?

Воображением мы сейчас представляем себя две тысячи лет назад, и какое дивное чувство должно наполнять нас: уже неделя, что мир стал иным! Мир, который тысячелетиями был как потерянная овца, стал теперь как овца обретенная, поднятая на плечи Сыном Божиим, ставшим Сыном Человеческим.