"И спросил Его некто из начальствующих: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? никто не благ, как только один Бог; знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и матерь твою. Он же сказал: все это сохранил я от юности моей. Услышав это, Иисус сказал ему: еще одного недостает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, следуй за Мною. Он же, услышав сие, опечалился, потому что был очень богат. Иисус, видя, что он опечалился, сказал: как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие! ибо удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие. Слышавшие сие сказали: кто же может спастись? Но Он сказал: невозможное человекам возможно Богу." (Лк.18:18-27)

Только что подходили ко Христу дети, толпясь вокруг Него, и ученики их отгоняли, и Христос, обращаясь к ученикам, сказал: Не мешайте им подходить ко Мне, потому что таковых есть Царство Небесное, и если не станете как дети, не войдете в него... И тут же кто-то возвысил голос и спросил: Что мне сделать, чтобы наследовать жизнь вечную?.. Казалось бы, все сказано Христом, и вот в этом-то первый грех этого человека. Только что он слышал ответ, но уже ищет повода, случая или способа обойти ту заповедь, которая сейчас была дана Христом.

Не так ли и мы поступаем постоянно? Мы слышим, но тут же спрашиваем, в надежде, что нам будет сказано что-нибудь другое, более подходящее к нашему желанию. А слова Христовы, сказанные ученикам, действительно являются как бы опровержением разговора с вопрошающим Его: вопрошающий хочет узнать, как войти в вечную жизнь. Христос еще раз, лишний раз отсылает его к Ветхому Завету: Выполни заповеди. “Все я исполнил, – говорит законник, – во всем перед Богом прав, во всем прав перед людьми”. Ни в чем его не упрекает совесть. О чем же он тогда спрашивает? Он спрашивает, потому что совесть-то его все же знает, что он оправдывается только законом, но что за законом стоит гораздо более глубокая правда, чем простое исполнение его. Надо войти в его дух, а дух закона – любовь, которая расцветает в Евангелии.

И еще Христос ему говорит: Если ты все это исполнил, тебе одного недостает: отдай все свое богатство и иди за Мной...

Этот законник богат материально, но еще более он богат сознанием своей добродетели. Он исполнил все, что нужно перед Богом, выполнил все, что его оправдывает перед людьми и делает достойным уважения и чести: он этим богат. И вот если он от этого богатства не отойдет, не войдет он в Царство Небесное.

И тут встает образ детей, о которых перед тем говорилось; какая разница между детьми и вопрошающим человеком? Разница в том, что ребенок не ссылается на свое богатство, не кичится своей добродетелью, не знает, что он имеет право и заслуживает Царство Божие. Ребенок беспомощен, ребенок бессилен, он ни на что не рассчитывает по своему крайнему бессилию и беззащитности своей, кроме как на милость, на любовь, на жалость и на ласку.

Да, таковых есть Царство Божие, потому что Царство Божие – это царство взаимной любви. Те, которые ни на что не могут рассчитывать, кроме любви, перед теми действительно открывается Божие Царство. Но тем, которые думают войти в него по каким-то правам, оно закрыто, потому что это не царство прав, не царство закона, а Царство даром: Царство милости, даруемой по любви. Богатому не войти в Царство Божие; тому, кто думает, что он с собой несет свое оправдание и свои права, нет пути в него.

Но тот, кто придет, зная, что он ничего не заслужил, что он ни на что не имеет права, и ожидает быть встреченным по любви, верит в любовь, рассчитывает на нее как на единственное свое спасение, тот уже опытом своим в Царстве Божием.

Вот этому нам надо научиться: забыть про права, забыть про богатство, обнищать духом до конца, чтобы быть до конца беспомощным, до конца беззащитным, до конца зависимым от любви, которую мы и даем и получаем. И тогда Царство Божие действительно вселится в наши души и распространится вокруг нас.

Митрополит Антоний Сурожский